Жизнь Паркера Джонса начала рушиться в тот момент, когда его в сорок семь лет отлучили от церкви. Убийство. Превышение мер самообороны, состояние аффекта, условный срок. И отлучение. Он плохо помнил, почему это произошло, всё было действительно как в тумане, в голове – ни единой мысли. Вот Паркер идёт домой по своему не самому благополучному кварталу, составляя в уме список дел, которые нужно сделать. Новая программа по работе с детьми из неполных семей и семей, у которых есть «проблемы»; протезирование правой ноги для мальчика из его прихода, которому ампутировали правую ногу – быстро развившийся рак едва не отнял у него жизнь; серия лекций в местном университете, где он расскажет об интересных местах в книге премудрости Соломона. Например: «Итак, хранитесь от бесполезного ропота и берегитесь от злоречия языка, ибо и тайное слово не пройдет даром, а клевещущие уста убивают душу». Да и в целом жизнь Паркера тогда была полна, била через край, ему некогда было отдыхать или печалиться. Он считал, что он абсолютно счастлив. По вечерам, когда он оставался один в своей крохотной квартирке, он вставал на колени около узкой жёсткой койки, и молился, прося успокоить его дух, чтобы он смог выспаться и приступить к своим обязанностям с привычным энтузиазмом. Отец Паркер мог бы назвать себя счастливым, хотя в его жизни была только церковь и Бог, но этого ему вполне хватало, чтобы чувствовать себя полностью удовлетворённым.
Но, видимо, Бог в этот раз был у кого-то другого, потому что следующее, что помнит Паркер, - он стоит, тяжело дыша, над молодым парнем со сломанной шеей. А подле бака с мусором жмётся тринадцатилетняя Лесли, у которой разорваны колготки и блузка, а под левым глазом наливается синяк. Она дрожит, в огромных голубых глазах застыл страх, но кого она больше боялась в тот момент? Тяжело дышащего Паркера, который сорвал с шеи воротничок, когда понял, что мальчишку он убил? Застывшего сломанной куклой насильника?
Лесли отпрянула от Паркера сначала, а потом прильнула к его груди и расплакалась, маленькая девочка, едва не ставшая жертвой насилия.
читать продолжение: «Everything that rises must converge»

теМой любимый Рокки!
Каждый раз я радуюсь возможности написать для тебя слова поздравления, хотя, если бы решение принимал я, это случалось бы гораздо, гораздо чаще (вот почему мне это никогда не доверят).
Знаешь, что удивляет меня больше всего? Лёгкость, с которой ты ныряешь во всякий новый образ, создавая удивительно ярких, необыкновенных, запоминающихся персонажей. Ты - настоящий мастер перевоплощения, это известно каждому на форуме. Я знаю ещё больше: мне знакомы твои идеи и задумки, так и не воплощённые (пока?), которые поражают своим разнообразием, необыкновенной фантазией, глубиной чувства, вложенного даже в самые незначительные детали.
Читать тебя всегда интересно. Каждый твой пост - маленький праздник, потому что я не могу быть уверен наверняка, куда ты уведёшь меня на этот раз. Ты выстраиваешь в своей голове волшебные замки и сплетения событий, заставляя меня ощущать себя Алисой, бродящей по таинственному Зазеркалью. Спасибо тебе за магию, которую ты творишь для нас двоих, позволяя и другим увидеть её частичку.
Спасибо за каждый пост,  за каждый сюжет и мысль, разделённую на двоих. Пускай их поток никогда не иссякнет, а наша с тобой игра продолжает всё так же вдохновлять, спустя ещё долгое время. Каждый твой пост - лучший, так или иначе, и каждый следующий - лучше предыдущего. Ты меняешься, растёшь и расцветаешь, спасибо тебе за честь наблюдать всё это.
С любовью, твой Рыжий.   
(с) Энджел

Кит

Аллан

Бонни

Мария

Бенджамин

Винсент

Очень часто люди, которые не хотят внимания, оказываются в золото клетке на всеобщем обозрении. Это какая-то извращенная психология робких и нерешительных людей, их логика - они ищут тех, кто сильнее, кто может их защитить. Те же, обладая сильным характером, в свою очередь любят купаться во внимании, охотно получают и ищут его, тем самым создавая ситуацию, при которой робкий партнер оказывается под светом софитов. Очень часто я чувствовала себя в этой ситуации - не желая внимания я получала его из-за Моники, за которую цеплялась всю сознательную жизнь. Смелая, рыжеволосая Моника вела меня вперед, собирала вокруг нас людей и решала если не все, то многое, и я была довольна таким положением дел, даже если порой это все смущало и заставляло меня желать куда-то спрятаться. Но мысль оставить позади в таком случае Монику мне не нравилась: откровенно говоря, она меня пугала. Поэтому и признание подруги в том, что идти она все равно собиралась со мной, заставило заулыбаться и почувствовать тепло где-то в груди, которое никуда не делось и в шатре гадалки.
Пока Моника говорила, я украдкой рассматривала цветастые платки, перекинутые через ширму, на украшавшие металлический каркас, на котором все держалось, светлые огоньки.
«Begin The End» Венди

Медленный танец заводит ещё сильнее. Мы переступили все границы, оставив любые сомнения далеко позади. Хотя я не сомневалась ни минуты, даже когда стало страшно, я прекрасно понимала, чего хочу от этой встречи. Потому я здесь, плавно изгибаюсь, и как завороженная слежу за каждым её движением, за каждым мускулом на её лице. Остался только шаг.
И он остаётся за Бонни. Своенравная блондинка опрокидывает стакан с виски, а затем швыряет его в дальний угол комнаты, из которого до моего слуха доносится треск и дребезг. Агрессивное начало выливается в стремительный поцелуй, наши тела притягивает как магнитом, я готова утонуть в её страсти, в нашей страсти. Ноги становятся ватными, когда Сил разрывает связь наших губ и жарким дыханием обдаёт мою щёку, ухо, шею. Мне едва-едва удаётся подавить стон, рождённый глубоко в груди, и она, вновь прильнув к моим губам, продолжает поцелуй.
Жадное желание обладать заставляет нас двигаться. В этом споре британка явно сильнее, и мне приходится пятиться назад, покуда мои ноги не упираются в край стола, на котором до сих пор стоит нетронутый мной стакан с виски. У нашей страсти нет преград, по крайней мере таково мнение Бон, потому она с лёгкостью отправляет весь хлам со столешницы прямо на пол, освобождая тем самым место для меня.
«» Уиллоу

Проклятье или нет, но это было действительно правдой. Адам не стремился быть дотошным и приходить всегда и везде вовремя, просто ему везло, плюс он выходил из дома чуть раньше, с запасом, который обычно и улетал на всякие задержки. Сейчас он вообще вышел за почти два часа до назначенного времени, потому что не мог усидеть на месте, так жаждал ее увидеть.
«Три дня слишком большой срок, чтобы я даже не прикоснулся к ней. Я окончательно и бесповоротно рехнулся…»
Иса всегда выделялась из толпы своей бешеной энергетикой, невидимой человеческому глазу. Подобно ауре, она окружала ее, как теплый шарф, и быстро распространялась на других. А иначе как объяснить, что он подсел на нее как на наркотик? Он приготовил завтрак, чего не делал много лет. Посуда не в счет, это было главным правилом в доме Миллеров, что «тот, кто готовит, не моет тарелки». Он поддался чарам незнакомой женщины, казалось, обычное явление, и все выходные не вылезал из ее постели, даже не придумывая предлоги, а просто оставаясь на сломанном диване, пока на груди удобно устроилась незнакомка из бара. И тем более он купил по пути дурацкую розу с длинным стеблем и необычной синей окраской, под цвет глаз той, что ждала его. 
«make me feel like someone else» Адам

Глубоко-серое небо прочертила продольная полоса, разрезав редкие облака на осколки; самолет улетел по направлению в Монпелье, оставив позади себя хвост, который, подобно острию ножа, кромсал небесное полотно. Последние несколько дней шли дожди, а потому брусчатка блестела влагой, подставляя свою спину ботинкам прохожих – французов и приезжих, пестро говорящих на сотнях языков, покупающих свежий, ломкий багет, хохочущих и греющих пальцы о бумажные стаканчики с чаем или кофе. Пряный привкус табака осел на кончике моего языка, когда очередной окурок отправился прямиком в городскую урну: я любил много ходить пешком, если позволяла погода, а еще много курить в процессе, если позволяло здоровье; в последнее время я снова начал все меньше тревожиться о том, насколько хорошо мне или плохо. Избавившись от болезни, которая поглощала меня довольно продолжительное время, навевая тоскливые мысли о смерти, я вновь стал безучастен к своим внутренним ресурсам. Какой смысл в жизни, которой нельзя наслаждаться? Сейчас в ней были вино, сигареты, музыка и Клеман. Одно всегда прекрасно сочеталось с другим, от перестановки слагаемых сумма удовольствия не менялась. Мы затерялись в одном из типичных французских домов с узкими окнами и дощатым полом, который поскрипывал ночью, пугая воображение. Я снова занялся музыкой, вернулся к студийным записям, в душе мечтая вновь сколотить более-менее годную группу.
«Aimer d'amour» Марсель

Больше всего сейчас ей хотелось взять свой телефон в руку и набрать его номер, но она не могла, совершенно точно понимая, что другого пути, кроме как решиться на полный пересмотр их жизни быть не может. Оливия ещё не знала, как именно это сделает, но она уже была уверена в том, что это случится. Выезжая на проезжую часть, она снова бросила пленительный взгляд на свой самсунг, в надежде, что та могло что-то измениться. Опасаться за то, что он может оставить её и вовсе, решив вернутся обратно в семью ради благополучия своего сына сейчас было не такой уж и паранаидальной мыслью. Как всегда, она приехала в их квартиру раньше того, как на пороге объявился Дилан.
      Лив подошла к нему вплотную мягко касаясь ладонью его щеки и нежно целуя в губы, улыбаясь тому, что она наконец-то появился. Как просто делать вид, что все в порядке, когда на самом деле весь день прошел в сумасшедших раздумиях о том, что вообще сейчас происходит в их жизни. Возможно она просчиталась в своей игре и не была столь талантливой актрисой, потому, что уже в следующую минуту отступила, незаметно кусая свою нижнюю губу, тем самым подавляя желание выплеснуть свои эмоции наружу. Не хватало того, что отец все больше и чаще стал давить на неё со всей темой этого бизнеса, так теперь ещё и человек, которого она любила терялся прямо из её рук.
«There is always a chance.» Оливия

Но Михаэля же сцена преображала. Что служило тому причиной? Доза лекарств, что была выпита им накануне или же самоотверженная вера в свои идеи и стремление донести их до как можно большего числа людей? И как  наиболее эффективно это можно было сделать, если не с живой публикой, опаляя ту собственной одержимостью, убежденностью и ходом мысли. Пользуясь не отшлифованной цифровым изображением харизмой, интонациями, не съеденными качеством записи, далеко не самым лучшим, как было бы, будь съемка студийной, энергетикой, многократно усиливающейся от льющейся из зала отдачи. На стороне Штернберга был и эффект неожиданности и изголодавшиеся до зрелищ люди. Даже те, кто не был с ним согласен, все равно, стоило тому заговорить, мгновенно оживлялись и прислушивались, стремясь не упустить новый повод для последующих после пересудов, который еще долго будет обсуждаться и передаваться из уст в уста по неутихающему сарафанному радио.
«Да что позволяет себе этот немец?!»
«Кто это допустил!»
«А вы не в курсе, что именно он там себе позволил и почему его не должны были допустить?» 
«Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу» Мадделин

30.06.13

Лучшая игра недели

Последнее, что он успевает увидеть. перед тем, как падает самолет - Ада. Она стоит на крыше вагона метро и смотрит ровно ему в глаза. Это странно, та кассета. что он видел ранее в лабораториях под собором, агенту определенно нужно было получить ответы на свои вопросы. но это же Ада, которая сама по себе была вопросом и привычек на них отвечать не имела. А потом, становится просто не до того, потому что самолет, пропахав брюхом монорельсовые пути, падает посреди складов и им только каким-то чудом удается выбраться из него, выбив лобовое стекло. Позади все еще зомби. но их быстро сметает пожар, что расползается по всему судну, а так же по грузовым контейнерам, что щедро расставлены в округе.
- Добро пожаловать в Китай! - с львиной долей сарказма роняет агент и оборачивается на женщину, что идет следом. Она хромает. А он ее уже почти не винит в том, что случилось, почти что. Они проходят ровно шестьдесят три шага, плутая в лабиринте складов.
- Леон! - агент оборачивается быстрее, чем может подумать. Неужели, послышалось? Но нет, к ним действительно бежит Шерри. Но удивление на его лице становится еще сильнее, когда взгляд голубых глаз падает за ее спину, где...
- Джейк! - Кеннеди срывается с места под непонимающий взор обеих женщин. - Ты - жив.
Хотя это скорее должно быть очевидным. все охотились за треклятой кровью Вескера-старшего и в этот момент он готов убить его сам и снова. за все хорошее. что он сделал. За все плохое его найдет и погладит по головке - Крис. Рука агента ложится на шею парня и притягивает к себе. На них смотрят, вокруг пожар, но американец не может думать ни о чем другом. Он целует Джейка, одновременно с тем, как Шерри пытается спросить, что они тут делают. Но разговоры могут подождать. 
Аллан

Джейк в своей жизни видел много разного дерьма. Так сложилась его жизнь единственного сына больной матери в Богом забытой стране. Так сложилась его жизнь наемником. Он видел разрушающиеся от времени и отсутствия денег дома, детей, что играли не с новомодными игрушками, а с палками и камешками, он сам был таким. Он видел, как города рушились под ударами артиллерии, он видел, как умирали чужие дети, он сам убивал других людей. Но самым большим адом в его жизни стала эта гребанная комната три на четыре метра. Она была белой, абсолютно белой. Белые стены, белый потолок, белый пол, белая шторка, белое постельное белье. Черт, даже гребанный телевизор и тот был сволочь белым. Хреновы пижамные штаны, в которых он тут ходил и те были что б его белыми. После этого заточения парень знал точно, он больше никогда не сможет полюбить или воспринимать нормально этот цвет.
А еще он был один большую часть времени. Он сидел запертым в этой чертовой комнате и все время ждал, когда снова придут взять у него очередной анализ крови или вколоть какую-то новую дрянь. Доктора или кем они там были, не разговаривали с ним, они даже толком друг с другом не разговаривали, просто делали свое дело, снимали показания с каких-то приборов и растворялись где-то в глубине таких же белых коридоров, которые он мог видеть по дороге от лаборатории до своей комнаты. Единственным хоть каким-то пятном во всем этом буйстве белого были странные недозомби с автоматами в черных костюмах и непонятных масках вместо лиц. Они ходили туда-сюда, явно патрулируя периметр и Мюллеру в общем-то не оставалось больше ничего другого, кроме как следить за ними. Плана выбраться не было, но делать это точно нужно было как-то. Докторам он явно рано или поздно наскучил бы и тогда эти самые охранники пришли бы по его душу.
Кит

L'ete indien

Были времена, когда обычно «прости» могло исправить ситуацию к лучшему. Монстр обижал – она молчала и ждала ласковых слов. Надеялась, что Бен одумается и прижмет к груди нашептывая заветное «люблю». Тогда признания были редкостью. Тогда в них не ощущалось обреченной обыденности. Тогда она еще во что-то верила. В тайне мечтала, что зверь хоть изредка заменить боль нежностью. Будет считаться с ее потребностями. Увидит в ней женщину, а не игрушку. Станет беречь любовь девушки, как нечто ценное и незаменимое. Она жила в утопии. Знала, что хищное существо не может иначе. Не просит прощения… ничего не обещает. Пока жила ее любовь, Ри мирилась с отведенной ей ролью. Все в прошлом. От чувства остался осыпающийся остов и существовать, как раньше она не сможет.
- Нет. Я не знаю… - девушка качала головой. Прокручивая подслушанный монолог, она сильнее запутывалась все сильнее. В ней боролись вера и безверие. Желание быть нужной и страх нового сокрушительного предательства. – Твой голос… твои признания… Ты никогда прежде не был настолько открытым и… уязвимым… Я поверила… На миг… Вопреки всему, что между нами было… Я поверила каждому слову… но потом… - запинаясь и глотая слова, Мария пыталась объяснить, что чувствовала в тот момент. Эйфория не продлилась долго. Сквозь мерцающее облако ярких эмоций стали проглядывать черные пятна страха и обиды. Стало обидно и больно от того, что Бенджамин открылся малознакомой подружке по бегу, а ирландка по-прежнему оставалась недостойна прямых откровений. Если бы Ри не подслушала, то так бы и не знала насколько увяз монстр в чувствах и желаниях. – Потом ты сказал «извини», и я подумала, - говорить больше не оставалось сил.
Мария

Люди рождены, чтобы причинять боль. Любить. Прощать. Расставаться. Вновь сходиться. И так по кругу. По пятам всюду следует боль. Слабая. Сильная. Обжигающая. Они не верят и учатся доверять. Они оступаются и падают. У кого-то больше нет сил подняться. Кто-то изо всех сил карабкается дальше, лишь бы не остаться в этом дерьме и одиночестве навечно. Жизнь каждому воздает по заслугам. Бен не получил и доли того, что заслужил. Проводя дни и ночи рядом с Марией, это тоже была часть его муки. Она не прощала, не могла заново полюбить... чувствовать. Она больше не была его. Это было то, в чем так нуждался Бен. Мария вернулась к нему раздавленная и почти неживая. Он отогрел ее, накормил. Вернул физическую силу, но залатать израненную душу так и не сумел. У него не получалось... и он больше не знал, что еще сделать, чтобы больше не быть в ее глазах и мыслях только монстром. Это клеймо было выведено на теле и сердце. Едва девушке удавалось забыть об этом, старые раны напоминали о прошлом.
Он больше не хотел так. Не хотел быть для нее только чудовищем. Чем угодно, но не им. Вглядываясь в родные черты лица, Бен водил пальцами по румяным щекам, задевая приоткрытые уста. Ее губы шевелились. Зачем она это говорила? Разве боли по-прежнему было мало? Бен не затыкал уши и не отстранялся, хоть видит Бог, как трудно было удержать свой взгляд на ней, пока Мария в очередной раз пыталась ему сказать, что не может верить. Даже после того, что между ними было на поляне. Доверия не осталось...
- Я говорил тебе о том, что чувствую, но ты больше не верила... не слушала... не могла довериться мне, - он не искал для себя оправданий. Их не было. Но это опять причиняло боль. Выжигая сердце изнутри, яд растекался по венам. - Я понимаю... - неужели?
Бенджамин

Нина. Расплата за любовь.

Со вчерашнего вечера, когда муж вернулся домой и рассказал ей про Нину, Лиза Ивлева сходила с ума от страха. Она знала, что прямо сейчас её единственная настоящая подруга переживает, наверное, худшие мгновения своей жизни, и плакала от бессилия и невозможности помочь. Лиза не знала Егора Климова так хорошо, как её муж, но она провела немало времени рядом с этими людьми, чтобы понять: даже звери милосерднее их.
Дай бог, Нина переживёт эту ночь, а утром Лиза поедет к Климовым и попробует с ней увидеться. Она поделилась своими планами с мужем, а Димка вдруг разозлился и рявкнул, чтобы выкинула бредовые мысли из головы и никуда не совалась. Лиза притихла, не понимая, чем вызвана эта несвойственная ему вспышка ярости, но расспрашивать не рискнула. Девушка видела, что муж взвинчен и не стала продолжать тему. Вместо этого она села к нему на колени и обвила руками  шею.
Карась молча гладил жену по спине, с горечью думая о том, что, возможно, это в последний раз. Еще сегодня утром он был уверен, что они с Лизой замечательно проведут вечер вдвоём, но прошло всего несколько часов, и будущее утратило всякую определённость.
Однажды Егор его уже предупреждал, и вот очередной Нинкин фортель подставил Карася под пулю…
Мысль о том, что Климов может обвинить в случившемся её мужа, которому полагалось повсюду находиться с Ниной, обожгла задремавшую Лизавету, и сон как рукой сняло. Она сидела на неубранной кровати и прислушивалась к шорохам и шагам за дверью, стараясь унять отчаянно колотящееся сердце. Прежде ей не приходило в голову, что своим поступком подруга разрушила остатки доверия, которые еще сохранялись между нею и Егором. Но самое ужасное, что из-за этого может пострадать Димка, в чьи обязанности входило не только заботиться о безопасности Нины, но и отслеживать, где она бывает и с кем общается.
Георгий

« Я в тумане зажгу звезды, чтобы ты не заблудилась. Я руками вырву сорняки, чтобы ты не оцарапалась. Я сравняю горы, чтобы ты не споткнулась. Я верну тебе дыхание, чтобы ты жила…» В ушах, пока Нина была в насильственном сне, стараясь вырваться из тягучей пелены, постоянно звенел голос женщины. Певучий, обволакивающий свое теплотой, даря покой и умиротворение.
- Мама, мне так плохо. Из меня будто вырвали частичку, оставив пустоту вот тут, - Нина положила руку на низ живота, слегка поглаживая его пальцами. – Что там было?
- Милая моя, - лица девушки коснулись тонкие и холодные пальцы, - там была жизнь. Твоя. И ты должна вернуть ее.
- Значит, я умерла?
- Нет, доченька, тебе еще рано. Ты просто ждешь.
- А чего я жду? – Нина пыталась уловить образ дорогого ей человека, бежала и руками смахивала плотный туман, который мешал ей успеть, догнать и остановить ускользающую тень матери. – Подожди. Скажи, чего я жду, мама!
- Когда ты проснешься….
… - Нина, - Климова повернулась на голос, вздрагивая от яркого света, что резко ворвался в помещение. – Нина.
Она хотела пошевелиться, но навалившаяся на нее усталость придавливала к кровати как сто слонов, разом навалившихся на хрупкое тело лежавшей девушки. Кончиками пальцев Нина ощутила плотную ткань, на которой лежала, едва шевельнув пальцами ног, ощутила боль в низу живота, отчего тихо простонала.
- Ну как она? – раздался знакомый голос с низким тембром где-то рядом.
- Жива. Она слышит, но по реакции видно, что еще больно.
- Почему она не открывает глаза?
- Я не буду ее выводить из сна. Рано. Она все время произносит одно и тоже, как будто в нее вставили сломанную пластинку. Эмоции не отпускают даже на угнетенном лекарствами уровне. Сильная девочка.
Нина

don't yawn, cause this is Africa

Быть чьим-то героем ей приходилось и раньше, но никогда настолько не хотелось выпятить грудь, уперев руки в боки и замереть на мгновение, представляя, как воображаемый ветер колышет красный воображаемый плащ. Наверное, это нервное, потому что как иначе объяснить вырвавшийся смешок, Элис не знала:
- Я прям почувствовала себя Супервуман, – сквозь смех сообщила она, всё пытаясь прикрыть рот ладонью, и только размазывая по лицу грязь, вместо того, чтобы затыкать создавать препятствие выходящему звуку. Первые признаки зарождающейся истерики пришлись совсем не кстати, и не нравились самой Элис, но перестать хихикать оказалось сложнее, чем хотелось бы. За свою жизнь она успела повидать достаточно, чтобы считать себя довольно непробиваемой особой, но, видимо, всему бывает предел. Пришлось мысленно отходить себя по щекам, пригрозив, если не подействует, предложить красавчику сделать это уже с применением реальной физической силы. Для этого, правда, сначала пришлось бы слезть с крыши, но ей всё равно, так или иначе, пора оказаться внизу, пока хлипкая конструкция, скрипящая, трясущаяся и всё сильнее прогибающаяся под её весом после каждого нового приступа хохота, окончательно не провалилась, оставив Фишер без опоры. То ли открывающиеся перспективы заработать пощёчин и ещё парочку синяков на попе, оказались тому виной, то ли отрезвляющие слова Рипли, но смеяться Элис перестала так же резко, как начала. Пару раз икнула, вцепляясь в, вернувшуюся на своё место, лестницу, и задержала дыхание, перенося вес тела с крыши на перекладины-ступеньки. Она тоже считала, что рано им радоваться, конечно. Вкус первых мгновений маленькой победы уже рассеялся, снова сталкивая с неприглядной реальностью.
Элис

Последний пункт плана получался до ужаса коротким, причём уточнение вставлялось отнюдь не для красного словца. По ночным джунглям в дождь Куперу гулять ещё не приходилось, однако опыт подобного толка выглядел, как и все остальные из серии «в жизни надо попробовать всё»: минимум полезного и развивающего, максимум опасного и травматичного. На волне плавного движения по набравшемуся озерцу удачи Купер всерьёз планировал заделаться завзятым астрономом-путешественником, который без запинки определяет по звёздам собственное местоположение. Всё, чего сумел на данный момент добиться Рипли, так и не записавшись в кружок любителей использовать телескопы по прямому назначению, а не для наблюдения за соседями через дорогу, это определить Полярную звезду. В короткий промежуток затишья, когда небо на некоторое время расчистилось, а целый кортеж конголезских военных так и не добрался до своей базы, он успел заметить, с какой стороны светил небесный указатель. Возвращаться следовало в ту же самую сторону, если кортеж не закладывал поворот, который Рипли пропустил. В конце концов, приложили его от души, так что некоторую погрешность в собственные вычисления надо было бы заложить сразу. Дорогу спросить появлялась возможность только у вышедших на берег в поисках корма гиппопотамов, так что…
До выхода из двухэтажного барака, верхний из которых они с прекрасной девой благополучно поломали, Купер ещё питал некоторые надежды. На самом деле он питал их и после, но сначала как-то по-особенному. Потому что удалось найти все вещи, да ещё и разжиться мачете! Конечно, у Китнисс Эвердин стартовый набор снаряжения выглядел чуть-чуть побогаче за счёт верёвки, однако они с Элис пока выигрывали по числу преследователей.
Рипли

Tell me where do we draw the line

Вокруг всё вмиг стихло, замедлилось, стены начали сужаться, дыхание укатилось куда-то вниз, зрачки резко расширились по мере её приближения ко мне. Я не мог отвести взгляда, даже когда сотрудники службы безопасности догнали меня. Она ловко проскользнула через их руки, и произошло то самое, ради чего были все эти безумные гонки по аэропортам, эти выходки с криками на её сестру и любыми попавшимися людьми на моем пути. Пути к ней. К ее губам, к ее объятиям. Мои руки инстинктивно схватили ее за талию, крепко прижав к себе, а губы в агонии желания, что настигает в долгой разлуке, замкнулись в жадном поцелуе. Мне не хотелось её отпускать: ни сейчас, ни когда-либо еще. Никогда.
- Летти, - задыхаясь не то от бега через все эти тернии, не то от бешено колотящегося сердца в её присутствии, не то от страстного поцелуя, который, хоть и длился недолго, но успел отразить всю скорбь содеянного нами обоими. – Не уходи… Останься со мной. Я люблю тебя. – Подняв её слегка опущенное лицо руками, я, приблизившись к ней вплотную, упираясь лбом в её лоб, шепчу слова признания практически ей в губы. Уверенности в этом откровении мне не занимать, Станиславский бы аплодировал стоя, прикрикивая «верю!» или «браво!», вот только не игра эта вовсе была – произнеся это вслух дороги обратно нет. Я всегда так считал и считаю до сих пор, потому раскидываться подобными выражениями считал кощунством.
Летиция, я безумно, бездумно и сумасшедше люблю тебя!
Готовность повторить это еще тысячу раз пробуждает очередную волну эйфории в теле, и, поддавшись ей, я снова хочу ощутить на губах её горячее присутствие. В голове кружатся обрывки воспоминаний наших счастливых дней и наших страстных ночей. Еще мгновение, и я был бы готов сорвать с неё всю одежду прямо на глазах у всех…
Нил

Сердце у меня в груди бешено колотится, прямо-таки ломает изнутри грудную клетку, мне трудно дышать. Я делаю вдох, резко. Считаю до двух. И мои губы расплываются в улыбке такой сливочно-счастливой, как помадка – сахарный сироп, мгновенно застывает на губах.
- С ума сошел? – Шепотом, но так тонко, почти пискляво, задаюсь вопросом, его почти не слышно, но он прочтет по губам. Пытаюсь выровнять свое дыхание – это отчего-то напоминает вождение в нетрезвом виде в гололед, так же трудно, почти невозможно. С ума сойти! А под ребрами бьются его слова, прожигают в легких дыры. Проходит, как мне кажется, целая вечность, прежде чем я слышу свое стремительно рвущееся с губ обещание не уходить. Он ведь просит. Я не могу отказать. Многим отказывала. А вот ему не могу.
Вздрагиваю. От мысли, что нас мог видеть вернувшийся Джон. Но нет, это всего лишь охрана, о присутствии которой мы забыли в момент воссоединения. Я делаю шаг назад, не затем, чтобы уйти, но, чтобы не мешать, однако слышу крик отчаяния, мольбу в голосе своего бывшего парня и сердце будто бы рвут кусками из груди.  Наверное, это и называется «шок». Потому что я хватаю ртом воздух и собираюсь напомнить Нилу, что все еще здесь и не уйду, как слышу его резкий, режущий мне слух ответ охране, а затем чувствую, как он хватает меня за руку. Мы бежим. Это чертов побег, и он кружит мне голову. Я почему-то смеюсь и от смеха болит под ребрами, там борется холодный воздух, что я хватаю ртом и колючая рождественская радость от встречи. Мы как Бонни и Клайд в современном мире, только над нашими головами свистят не пули, а отменная брань и требование немедленно остановиться.
-Я не… знаю – у меня складывается ощущение, что Мэддокс пытается наверстать упущенное с момента нашего расставания.
Летиция

Джонатан
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Александра
посмотреть

Летиция
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Александра
посмотреть

В Нью-Йорке, в отличие от того же Парижа, где не обязательно целенаправленно искать приключений, нужно лишь запастись терпением и немного подождать - жизнь сама отыщет в каком-нибудь сомнительном месте, вроде бы меньше всего подходящем для такого рода дел - все происходит медленней и натужней, без флера природного эротизма, способного пробудить воспоминания о любви даже у старого солдата, не знающего этих слов который век подряд.
Казалось, что может быть проще? Аромат любопытствующей женщины, сеть невесомых прикосновений, помноженная на человеческое тепло, алкоголь и капельку априорного вожделения - нужно быть даосским монахом, чтобы проигнорировать это, не поддаться искушению… если не переспать, то хотя бы согреться.
В Париже, если женщина проявляет инициативу, отказать ей - значит смертельно обидеть. Обиженная женщина опасней клубка гремучих гадюк, с последними, по крайней мере, можно договориться.
Нью-Йорк, в свою очередь, - город, рожденный в параллельной вселенной. Галантный жест - как синоним непотребного акта; намерение - преступно, помыслы подлежат анафеме.
Флоренс - дитя Америки.
Как ни жаль.
Именно поэтому ее равнодушные пальцы скользят изучающе, без подтекста, и там, где они касаются обнаженной кожи, проступают мурашки - холод и безразличие - взгляд в толпе.
Именно поэтому ее голос трепещется по волнам алкогольного смога безлико и обезличено - флюгер по ветру, занавесь из органзы в гостиной, тайна, которую не дано разгадать, ибо чревато.
Именно поэтому набоковская Лолита - ребенок, не знающий еще, что такое эмансипация, феминизм, протестные акции - гендерные стереотипы наоборот, где фигурирует все то же тело - со знаком минус.
читать продолжение: «Shadows of my name»

Слова – скрипя с порога мартовским морозцем – приветствия. Одни отвесят поклон, другие – реверанс на три четверти понимания. Мы приветствуем Вас, Тёмный Господин.
Вы смеётесь – Вы знали. Что? Вы никогда не расскажете. Ну что же, улыбайтесь. Вам идёт.
Слова – временами краснея – знают нас лучше, чем мы сами. Несказанные слова – наша суть. О чём молчание не расскажет – споют пальцы вразлёт по клавиатуре, вдыхая жизнь в бинарный код, неспособный чувствовать всуе. Но так создавалась вселенная – материя, неспособная на сознание, обретала красоту.
Мы, не существующие, становимся настоящими где-то там. Полотно иссекается, лишаясь границ и возможностей. Истории становятся чем-то простым, но многосложным. На поверхности – сожаление, потери, боли – нашим и вашим -, расходные книги и закладные. Двери, открытые, будут всегда заперты, потому что на самом дне созидания горчинкой, горчичным зёрнышком, притаилась любовь. Тёмный Господин может поморщиться – попахивает очевидным безвкусием. Но безделушку не выбросит – смешная.
Так улыбайтесь же, Вам идёт.
Избрав нечто, неподконтрольное времени, создав пространство, принадлежащее единолично лишь узкому кругу лиц, Вы создали Королевство и невольно отвели мне в нём роль не последнюю. /В этом месте Господам обычно кланяются по пояс и желают здравствия/
Но, если быть справедливым, эти слова должны были писаться сослепу, зарёй на уставших клавишах хрипящего пианино. Мы устали. Мы просто хотим спать. Мы застыли в касаниях. Смотрите, господа, на эти кривые фигуры, объективно не существующие, смотрите, как смотрели бы на театральное представление. Вариациям слов можно аплодировать. Но вы можете проходить мимо. Кто знает, когда застывшие восковые фигуры оживут вновь? Нет пожарища – они так могут простоять вечно. Пожары – разума – будут лишь образами – пеплом высечены и красной нитью связаны, посылкой в вечность почтой России отправлены – не дождёмся, сударь.
Несуществующая Роза согрела Вам ложе. Теперь ваше время царствовать.
Но я всё ещё не о ней.
Ф. – молчит. Поправляет шаль на узких плечах. Она знает нас лучше, чем мы сами. Она видит Вас. Она – то самое горчичное семя. И среди несказанного может потерять записку. Выронить дрожащими от мороза пальцами: «Ваша любовь – это так красиво. Она отбирает способность дышать, но дарует возможность видеть. Вот только мне она никогда не будет принадлежать».
Правдиво – слова выхватил ветер и унёс в пустоту несуществующего. Так и сделаем вид, что их никогда и не было.
Просто проследуйте на место, согретое для Вас Жемчужной Госпожой.
И улыбайтесь.
Вам идёт.   
(с) Рита Мэй

Медея

Мэд

Вероника

Энджел

Мария

Бенджамин

Нико помедлил с ответом, но судя по его самодовольной ухмылке, он был доволен тем, что ему удалось отыскать.  Прежде, чем пригласить Доминика следовать за ним, Нико трет большим пальцем свою переносицу, чем выдает себя – он в полном смятении.  Они идут по коридорам клуба к подсобным помещениям,   проходят сквозь кухонную зону, минуя склад, выходят на улицу и идут вдоль стен стоящих слишком близко друг к другу зданий до тех пор, пока их шаги не начинают гулом отражаться от стен.  Они оказываются под сводом ангара, очертания контейнеров просматриваются в десятке метров от собравшихся людей. Намного ближе и оттого четче можно увидеть очертания знакомого автомобиля.  Кто-то поворачивает  ключ в замке зажигания и в глаза ударяет яркий свет автомобильных фар. Доминик вскидывает руку, выставляет вперед ладонь, чтобы помешать свету фар, слепить его.  Глаза привыкают  к окружающей обстановке и только убрав ладонь от лица, Ник понимает, что в свете фар к стулу привязано тело, женское тело.  Лицом она развернута к автомобилю и спиной к стоящим плечом к плечу Нико и Доминику, судя по сдавленным вискам и прижатым к ушам волосам, ее рот и глаза завязаны.
- Объяснись, - пряча руки глубоко в карманы, Дом делает шаг по направлению к сидящей на стуле женщине, но обращается именно к Нико. 
«wanna watch you burn» Доминик

Раньше он и не предполагал в себе этого почти бездонного терпения, выдержки, которая позволила продержаться… сколько? Три месяца? Почти четыре, если быть точным: просто Рауль узнал о смерти Ричарда с опозданием, ведь поначалу велось активное следствие, подробности скрывали, а сам он был чертовски занят собственной личной жизнью, которая тоже оставляла желать лучшего, а то и вовсе доживала свои последние дни – точно как несчастный Риард в октябре прошлого года. Правда, потом, когда новости наконец распространились достаточно, чтобы зацепить и Джульярд, и Рауль в частности, ему стало чуть легче на тот счет – понятно, что остаться одному: это куда приятнее, чем быть найденным мертвым в квартире человека, который тебя, скорее всего, и убил. Подробности, правда, все еще были тайной, но в узких кругах, куда входил когда-то Ричард, а сейчас понемногу начал углубляться Рауль, говорили вполне конкретные вещи. Не было этим вещам доказательств, свидетельств, но для обычного человека дело выглядит предельно ясным:
- человек мертв, это первое,
- человек убит, это второе,
- человек найдет в квартире некой женщины, это третье,
- и четвертое: у этой женщины был повод для мести человеку.
«Книга всеобщих заблуждений» Рауль

Тот, кто сохранил бы спокойствие в такой ситуации, может первым бросить в нее камень.
– За непиздец, – Чейз делает пару хороших глотков и морщится: она и забыла, как крепкие напитки обжигают горло. Алкоголика из нее явно не выйдет. Чейз искренне надеется, что Айк ей это простит, – Какая уж тут трава.
Нет уж, теперь Мейбл готова выйти на улицу с плакатом, набить протестный лозунг на плече и кричать во все горло о вреде любых наркотиков. Тогда ее, конечно, отпиздят еще раз, но в какое сравнение это идет с перерезанным горлом?
Единственное, что останавливает – полная бессмысленность всего вышеперечисленного. Неперечисленного – тоже. Вот оно: раньше всегда находилось полезное действие, которым можно было все исправить или хотя бы попытаться. Тут не исправишь уже ничего, потому что все уже случилось.
Ничего ты, Мейбл Чейз, не можешь.
Вообще. Совсем.
Мейбл сдавливает стакан пальцами, коротко всхлипывает и отворачивается к окну. Это все очень глупо. Очень.
Нет, так еще хуже: поворачивается обратно, ставит стакан на стол, – Давай я что-нибудь порежу.
Как горло Ричарда, о да.
«slow motion» Мейбл

Погода за окном в секунду кажется слишком раздражающей и совершенно не ассоциирующейся с нынешним настроением: яркие раскаты громы и шум дождя куда более приятно вписался в витающую атмосферу, лишенной какого-то уюта.
Маркус смотрит на Риту — спокойно и, отчасти, скучающе — с лёгкой горестью в голове отмечая, что это будет тяжело.
Очень тяжело.
На секунду ему кажется, что Рита Мэй осталась где-то в том, десятилетнем возрасте, разве что, только оболочка немного преобразилась: фигура округлилась, претерпев все особенности полового созревания и взросления; детская припухлость плавно перешла в острые скулы — у них это семейное, однако взгляд и манеры — все также наполнено детской наивностью, что Маркус невольно задумывается: крепко ли сидят на ее носу розовые очки, наполненные звездной пылью, радугой и блюющими пони и единорогами.
От такой полярности между мрачностью с хронической псевдо-депрессией и светлости, наполненной жизнелюбием, немного передергивает.
Однако он продолжает смотреть на Риту с холодным спокойствием, приукрашенным лишь слабо приподнятыми уголками губ.

«into the ocean» Маркус

Семья должна быть священна для каждого мужчины. Воспитать сына, посадить дерево, построить дом. То, что необходимо сделать в своей жизни каждому, для того, чтобы носить гордое звание «мужчина». И я воспитывался в идеальной семье. Мой отец всегда был примером, к которому стоит стремиться. Недостижимый идеал, а как иначе? Он смог вырастить не только сына, но и двух замечательных дочерей. Построить дома в пригороде Нью-Йорка и солнечной Италии. А сколько деревьев было посажено, запросто можно запутаться. Хобби у него было такое яблони сажать, а потом за ними ухаживать. Он говорил, что деревья его успокаивают и заставляют забыть о проблемах на работе. О да, он целиком и полностью смог реализовать себя в рабочей сфере. Выстроил бизнес, о котором мечтает каждый начинающий стартап. И в детстве я смотрел на него и мечтал стать таким же. Иметь красавицу жену, воспитать четверых детей, чтобы превзойти отца. И посадить целый заповедник, который будет охраняться государством. В нем были бы не только деревья, но и животные. Олени, белки и прочие обитатели лесной фауны. И непременно взяться за управление империей которую выстроил мой отец. Порой он был со мной строг, но его строгость всегда была справедлива. Ведь он знал, как лучше, и после того как остывал от собственной злости, всегда понимал, что отец был прав. Что в очередной раз, он показал мне как поступает настоящий мужчина. Я наблюдал за ним, я слушал его, я учился у него. Все для того, чтобы быть тем, кто не разочарует его.
«cold blooded» Леонардо

Быть рядом с ней было проще и понятней. Киллоран знал, кто он рядом с бывшей и как себя с ней вести. Проблема оказалась лишь в том, что он уже давно перестал быть подающим надежды и амбициозным доктором, он давно перестал быть тем мудаком, готовым пойти по головам всех и вся ради достижения своей цели. Ему уже больше не была нужна подходящая стерва под боком, с красивой улыбкой и идеальной фигурой, чтобы охмурять важных людей. Он уже давно перестал быть тем парнем, который с участливым выражением лица выслушает всех и вся на очередной вечеринке, удачно пошутит и сделает с десяток комплиментов дамам, годившимся ему скорее в бабушки. Но быть тем парнем было проще всего и понятно, но слишком стало очевидно притворство.
Рядом с Ривер Шон научился быть настоящим. Он узнал, что можно просто улыбаться без какой-то видимой на той причиной, что сладкая вата – хороший способ сделать кого-то счастливым. Он научился просыпаться по утрам без желания сдохнуть, он узнал, что бывают такие чувства, ради которых хочется двигаться вперед. Оказывается, можно было быть просто собой, не притворяясь и не прикидываясь кем-то еще. Вот только этот парень, готовый бросив все поехать за девушкой в Африку (Ривер же отпускать одну нельзя точно схватит какую-нибудь заразу), делающий с утра завтрак вместо того, чтобы выпить виски и закусить сигаретным дымом – этот парень пугал Шона больше, чем кто бы то ни было.
«I need you like a heart needs a beat» Шон

Anything that can go wrong will go wrong

Лучшая игра недели

Не стоило надеяться, что как только гудок оборвет дикую брань бригадира, вместе с весьма убедительным ответом Берка, что тот тут же материализуется на этом стареньком видавшем и лучшие годы своей жизни, примерно лет за двадцать до того как оказаться в трейлере, половичке. Это был добротный половичок, хотя бы тем, что свою функцию выполнял и прикрывал собой старую фанерку, о которую блондинка то и дело занозила босые пятки, которая в свою очередь прикрывала ржавый кусок металла, а там уже и до земли было как рукой, просунутой в сквозную дырку, подать. Так вот Мэда на данном половичке не было. Десять минут прошло, а его все не было. Двадцать, и никого... зато появился узор на коврике, странно, и как она его до этого не замечала? Хороший такой узор, пестрый... отстирать бы его хорошенько и может не стыдно бы было гостей принимать. Хотя мама все равно осталась бы недовольна и непременно, даже убейся Джей о ведро со шваброй, скривила бы нос и прогнусавила что-то о настоящей свалке.  И пусть скорее всего женщина имела бы в виду пейзаж за окном, стараясь в самом трейлере и вовсе глаз не раскрывать, а лучше свет погасить и темные очки надеть, но все равно восприятие мира уже было для них настолько разноплановым и несовместимым, что обидеть Джей презрением к ее образу жизни становилось столь же просто, как зажечь спичку. Благо, подобного история уже не увидит. Мать никогда не сунется в эту Богом забытую дыру, Джей никогда не постирает ковер. Она ведь умирает...
- Мамочка... - Проскулила девчонка, сворачиваясь калачиком и еще сильнее прижимая ладони к животу. Но отозвался только Пес, визгливо лая, погнавший какого-то случайно проходящего мимо бродягу, или кота. А потом стало легче.
На самом деле, боль накатывала на Джей волнами, то приминая ее к земной тверди, перемалывая кости и наглядно показывая, насколько жалкой она была в своей беспомощности, а после уходя прочь, почти без следа, оставляя после себя лишь страшные воспоминания и невыносимое чувство стыда о том, что позволила себе сорваться. Если бы у Мэда был с собой телефон, она бы непременно сообщила ему, что с ней все в порядке.
Джэйд

Его детка действительно пребывала в крайне-бедственном положении, хотя бы и пыталась храбриться и даже пробовала встать, чтобы явственно ему это доказать. Мол, да че ты вообще сюда приперся, я просто немного устала, а кто звонил? Я не звонила. Ты просто совсем не так меня понял. Но, может быть, Мэдок в какой-то степени и был изрядным тугодумом, а все-таки в конце концов приходил к умозаключению и сбить его с толку было еще труднее, нежели заставить вкурить в тему. К тому же, подстегнутый в мироощущениях химией, он соображал куда скорее, если даже и не в нужную сторону. Впрочем, здесь не прогадал - Джей была больна, Джей нужно было как можно быстрее добраться до больницы. Где бы тачку взять?..
Но, пока мужчина занимался и решал исключительно мужские вопросы, например, о том, у кого из знакомых можно было бы долгануть машину, причем желательно без спроса, чтобы после он оскорбленно не натравил на него всю свою братву, девчонке явно лежалось как-то плохо, и она уже спешила озаботиться подсасывающим желудком своего парня, будто приехал он как-раз только для того, чтобы пожрать, и перебиться без жратвы он никак не мог. Что еще более склоняло Мэда к пониманию того, что мозги у девчонки были явно не на месте, а, может, и вообще жар, а, может, она и, правда, тут помирает - он не был доктором и сказать точно не мог. Знавал он одну врачиху, и, вероятно, в такой ситуации попробовал бы воспользоваться ее помощью, даже если та была патологоанатомом - но какая разница, если на ней был точно такой же белый халат, как и на всех остальных. Она же ему что-то капала, и раны штопала, она же обязательно бы что-нибудь придумала и спасла его малышку, она всегда была добра к нему, и не отказала бы, но уже с полгода та чалилась в колонии на нарах и выходить в ближайшее пожизненное не собиралась, а потому и справляться следовало своими силами. Ты че несешь вообще? Легла обратно. Но сказать этого не успел, как и перехватить девицу за ускользающее плечо, угрем выворачивавшееся из цепких лап Берка и пресекавшее его повторную попытку решить все поступающие вопросы наиболее доступным и эффективным насильственным методом.
Мэд

Вероника
посмотреть

Рауль
посмотреть

Шон
посмотреть

Анна
посмотреть

Вероника
посмотреть

Рауль
посмотреть

« Слепое следование чувствам долга и ответственности за маленького ребёнка нередко становилось причиной её отказа от собственных желаний, прихотей и даже, в определённой степени, свободы. Родители сбежавшего супруга радушно приняли её с малышкой Чарли в чересчур большом для стареющей пары доме, и за такую доброту оставшаяся в одиночестве мать готова была мириться с любыми неудобствами - в конце концов, судьба дочери важнее любых обид и неприязни. »
Афродита

« Однажды Томас вернётся — за всё это время Уиллоу ни разу не усомнилась в верности этого суждения. Она знала мужчину почти восемь лет, три из которых ни разу не слышала от него и слова, но всё-равно считала, что прекрасно понимает бесов его души.
Том никогда не был уверен в чём-либо, поэтому не мог найти своё место в жизни. Его интересы и увлечения менялись как платья великосветской дивы, заставляя близких гадать, что же будет дальше. »
Платья в кукольном домике

Сигарета прилипает к пересохшим, треснувшим и искусанным губам, на фильтре остаются похожие на след помады капли крови, которые Рив замечает лишь на четвертую затяжку, во время которой руки дрожат так, что приходится опустить взгляд, чтобы понять, куда упадет пепел. Впрочем, на самом деле, ей сейчас все равно, даже если от окурка загорится пол, Рив вряд ли обратит на это хоть сколько-то внимания. Она вся сейчас превратилась в слух, чтобы уловить все, что происходит за стеной, не упустить ни единого слова.
И каждое слово, что она слышит, вызывает в ней такое незнакомое чувство отторжения и горечи, которая так походит на изжогу: раздирает горло изнутри и кислотой остается на языке. И почти мгновенно хочется отряхнуться, умыться, вытряхнуть эти слова из головы, выплюнуть их как пересоленный вместо сахара чай, но память впитывает эту информацию словно губка, оставляет слова высеченными на подкорке так глубоко, что их найдут потомки через много тысяч лет на внутренней стороне ее черепной коробки.
Она тушит окурок об какую-то банку, даже не пытаясь понять, что эта банка делает в коридоре и для чего она вообще изначально, бросает окурок и запускает пальцы в рыжие кудри у самых корней, сжимая пряди и даже несколько раз с силой дернув собственные волосы, чтобы привести себя в чувство. Или, может быть, избавиться от проклятых волос в надежде, что такой, лысой и уничтоженной, ее, наконец, оставят в покое.
Но Шон не хотел молчать. Он говорил и говорил за дверью, и от каждого нового слова девушке становилось все хуже и хуже, словно она действительно заразилась чем-то очень серьезным, мгновенно распространяющимся по всему телу.
Или, может быть, то, как человек воспринимает предательство, тоже похоже на болезнь, от которой просто еще не придумали лекарство?
читать продолжение: «I need you like a heart needs a beat»

Зай, как-то ты мне обещала, что мы напишем драму, от которой все закачаются, тогда я посмеялся и напомнил, что у Шона и Ривер нормальной драмы быть не может, слишком уж они веселые ребят. И вот настал тот момент, когда мне остается только склонить голову и стыдливо пробормотать «Ты была права…» Может даже стоит пойти сидеть под дверь и слезливо пытаться просить прощения, но увы в реальности я не так обаятелен, как Шон и вряд ли что-то толковое из этого выйдет.
Солнышко мое, я тебя поздравляю с лучшим постом! Я очень-очень за тебя рад, счастлив и горд. Это действительно прекрасный пост и, наверное, если бы меня попросили выбрать лучший из всех, что ты мне за пару лет наших игр, то, наверное, я бы выбрал именно этот, но это не точно. Все твои посты прекрасны и замечательны, наполнены мелкими деталями и тонкими нитями эмоций. Но именно этот напугал тебя саму, напугал меня, но в то же время заставил прочувствовать боль разбитого сердца Ривер. Честно говоря, до этого момента размеры нанесенной раны и пропасти, которая образовалось между ними казались мне какими-то совсем теоретическими и легко преодолимыми. Но все совсем не так просто, как хотелось бы. И как бы не было жалко Шона, получившего такой жестокий ответ на признание в любви, но это заслужил.
Спасибо. Спасибо, что помогла понять чувства Ривер. Спасибо, что написала такой прекрасный пост, который по праву оценили на этой неделе. Пиши больше, пиши много, пиши так, чтобы каждый твой пост признавали лучшим. Ну или хотя бы просто пиши почаще. Хд   
(с) Шон

Мэд

Георгий

Нина

Медея

Адам

Дитрих

Луиза отступила в туман, который стал сгущаться перед ней, повинуясь щелчку ее пальцев, мужчины продолжали искать ее, громко матерясь. «С двумя Мэри справится», - решила Луиза, уводя двоих хулиганов все дальше от дома.
Туман ей нравился. Его удушливый аромат был невыносим для обычных людей, но Луиза его не чувствовала. Желтоватый, с зелеными прожилками поднимающегося со дна топей гноя, он обволакивал, опутывал своими сетями, заставлял потерять ориентацию в пространстве. Его запах тухлых яиц вызывал тошноту и рвоту, головную боль, но это по-прежнему был всего лишь туман. Чего нельзя сказать о том, что пряталось в нем.
От кончиков пальцев Луизы оторвались искры тускло-оранжевого цвета. «Мертвые огоньки» медленно расплывались по туману, будто кто-то размешивал туман большой ложкой, а Луиза, ухмыляясь, уходила все дальше в топь. Кочки услужливо появлялись прямо под ее ногами, но исчезали сразу же, стоило Луизе сделать шаг вперед. Заблудившиеся в тумане парни перекрикивались, чтобы найти друг друга.
- Черт, здесь же не было сраного болота! Харви! – крикнул Игорь, и Харви отозвался с небольшой заминкой:
- Дерьмо! Я, Игорь, я, кажется… ай!
«She and her Darkness» Анна

За сутки невозможным казалось настолько сильно измениться, поглупеть, если уж быть абсолютно точным, потому что именно так Хэйвуд относился к людям, улыбающимся беспричинно. По крайней мере, у него причины улыбаться были, а это немного успокаивало и притормаживало его обычные мысли. Чересчур позитивные люди его несколько пугали, ибо находились за гранью понимания. Либо они в чём-то обманывали себя, либо остальных – к такому мнению Флинн склонялся, причём не безосновательно. В том, что в данный момент происходило между ним и Джиневрой не хотелось ни видеть, ни чувствовать ни лжи, ни недоговорённостей, и Хэйвуд с этим отлично справлялся. Его мысли крутились вокруг слишком раннего времени, вокруг внешнего вида мелкой, её нерасчесанных волос, с утра, а иногда и в течение дня напоминающих лёгкое соломенное гнездо. Вокруг выражения её лица, уже не сонного, но по-утреннему мягкого. Вокруг возможности прикоснуться к ней, разглядывая, как меняется от касаний её улыбка. Достаточное количество мыслей, чтобы заполнить голову полностью и до отказа, возвращая Флинна в исходную точку своего желания улыбаться. Он прекрасно понимал, что подобные эмоции сиюминутны и конечны, и через какое-то время между его бровей снова заляжет складка. По итогу мир не поменялся, да и он сам не слишком изменился за двадцать четыре часа, однако в этом Хэйвуд и видел самую основную свою удачу. Я такой же, как и вчера, как и позавчера. Как неделю назад.
«Sorry, I need time» Флинн

Катя улыбнулась.
Можно попробовать залезть в воду у самого края бассейна, цепляясь руками за бортик, осторожно и без спешки. Если возникнет угроза – можно тут же выбраться наружу и быстро привести себя в порядок. И отойти подальше, чтоб ни ей никто не мешал, ни она – всем остальным.
Взгляд Кати задержался на вышке, с которой собиралась прыгнуть Саманта. Вот на что сегодня можно не рассчитывать, хотя соблазн ужасно велик. И, видит Господь, со стороны эти прыжки казались чем-то невообразимо красивым. И недоступным Кате.
Она поднялась с лавочки, стоящей у стены, и пошла к бортику. Влажные отпечатки женских ступней составляли десятки тропинок. Катя почти дошла до края, когда раздался всплеск, кто-то вдруг взвизгнул и целый сонм голосов присоединился с такими же восторженными выкриками. Катя успела оглянуться прежде, чем поскользнулась на едва заметной луже.
Всё случилось быстро: она упала, больно ударилась бедром о самый край, как её по инерции утащило вниз. Ей хватило воздуха, чтобы вынырнуть, но оказавшись на поверхности, Катя поняла – барахталась она вовсе не в сторону бортика, а к середине бассейна.   
«Yandere» Джейн

Уже закончив свой короткий монолог, и уже задав последние вопросы, риторические, острые - не для того, чтобы получить ответы, но чтобы огранить свою позицию, дать понять всю серьезность сложившейся ситуации, - Рауль слабо улыбнулся где-то на третьем или четвертом плане сознания: разве это он сам говорит?.. В самом деле, он лишь отчасти мог узнать самого себя в сегодняшнем поступке, в этом решении, даже в той компании, к которой присоединился сам и где находился ныне покойный Ричард. Как там было - все меняется, все течет?.. Стоя на лестнице перед Мейбл Рауль на краткий миг посмотрел на себя глазами прошлого, оттуда, когда он еще был другим, и всё вокруг тоже было другое.
Потом это прошло. Он тоже нахмурился, тоже вцепился рукой в перила. Подумал, что сейчас Мейбл развернется и уйдет, молча, без ответа. Или что вот-вот закричит - он не нападал на нее, но, очевидно угрожал. Единственная защита самого Рауля в таком случае в том, что его голос был тихим, никто посторонний не слышал, что он сказал. В любой момент сдаст назад и от собственных слов откажется, хотя ему, конечно, лучше не иметь дела с полицией. Тем только повод дай заново к нему прицепиться. Порой, когда Ранье проходил мимо каких-нибудь копов, он видел в их глазах узнавание (хотя на деле ему просто казалось это), и почти мог прочитать мысли: “Вот, этот идет. Который чуть не убил звезду мирового разлива”.
Есть ли подобные мысли у Мейбл? Ее дело, точнее, дело Ричарда, еще не закрыто.
«Книга всеобщих заблуждений» Рауль

Зато теперь, переживать они его будут вместе. Джей и сама не знала почему, но само присутствие Мэда, в тот самый момент, когда он залетел в трейлер, оказало на нее буквально исцеляющее действие. Она почувствовала себя гораздо лучше, или это беспокойство за парня, притупило собственные потребности. Или за его реакцию, ведь при всей своей простоте, предсказать ее было не так просто. Вот и сейчас, он лишь еще больше погрузился в себя, заставляя Джей подойти ближе, уткнуться лбом в провонявшую потом и рабочей пылью футболку, выглядывающую из куртки, почувствовать тяжелую руку на собственном затылке, и понять, что с каждым упоминанием слова «больница», с каждым его глухим повторением, ей становилось все хуже. Это было как заклинание, от которого подкашивались ноги, и она могла только кивать, соглашаясь. А после, схватить с гвоздя у двери кофточку, ну, в самом деле, куда же она без нее, и неубедительно отнекиваться, ведь она и сама может дойти, а он устал, он с работы и выглядит неважно. Но разве слушал он ее?
И разве мог он сделать хоть что-то, чтобы ее не услышать, если девушка того бы захотела. Разве только вырубить, или заткнуть каким-нибудь другим, более приятным способом, повалив на смятые пружины старого матраса. На остановке вот матраса не было, это конечно незначительное препятствие, но настроение тоже не соответствовало, да и говорить девушка пока не могла, поджав под себя ноги и мелко подрагивая под наброшенной на плечи курткой.
«Anything that can go wrong will go wrong» Джэйд

Мистер Томпсон бежал от самого себя. Не желая разбираться, не желая вообще ничего с этим делать. И вместе с тем — каждый день стремясь разложить по полочкам. Зачем? На склоне горы растение растёт само по себе, у него нет смыслов и нагромождений понятий, нет причин, нет всего того мусора, который так заботливо любят взращивать внутри самих себя люди.
Пусть происходит! Пусть случается! Нутро, которое Авраам слушал уж очень редко, вопило о чуде и о том, что нельзя ему мешать. Но работающая постоянно голова, мешающая и глушащая чувства — вопила об обратном. Кричало всё. Внутри. Вокруг. И это всё никак не проявлялось. Если только на сцене и совсем другими оттенками.
Которые, впрочем, сошли на него прямо сейчас. Последнее слово. Поклон темноте зала. Единственной зрительнице, мнение которой стало для Томсона очень важным. Но не за ним он направился к ней, спустившись со сцены. А просто чтобы прикоснуться. Рука в краске, прости, хотя… ты ли это не знаешь, Фрея. Её холодные пальцы, которые хочется греть, зелёные глаза, в темноте и отсветах ламп словно поймавшие в себя золотинки.
— Да, — тихо отвечает, улыбаясь. Натруженные связки хрипят, им нужно чего-то горячительного, чтобы согреть, впрочем, Авраам не уверен, что об этом говорил доктор. 
«и так желанно, и беззащитно» Авраам

Ненависть с первого взгляда

Лучшая игра недели

Господи, это Фредо.
Гарри чувствует, как от тяжёлой руки своего пока что шефа, его тело готово рухнуть на пол – сломанное, растаявшее от силы ярости, что клокотала в итальянце. Даже если бы он не знал посетителя (что просто невозможно), он бы всё равно не принял сторону Диксона, потому что «клиент всегда прав», даже тогда, когда он не прав. И Дикси нарушил это правило, начав кричать в зале, полном народу. Это же удар по репутации. Неважно, что там с десертом, он не должен был устраивать сцену. Жаль, что до Гарри это поздно доходит. Уже после того, как он наговорил – накричал! – всякого их клиенту.
Что может успокоить в такой ситуации? Только увольнение негодного персонала. Господи, это же его первый день! Неужели ещё и последний? Джинни бы наверняка даже не поверила, что её братца так легко выгонят в первые часы работы. Но он ей обязательно расскажет, потому что ему нужна поддержка.
Фредо говорил что-то о горячности молодых людей, что Гарри ещё щенок, который не знает, на кого можно гавкать, а кого трогать ни в коем случае не стоит.
Они вспоминают ещё что-то, связывающее их, но Гарри смотрит в пол, его серые глаза полыхают яростью и обидой, он ощущает себя ребёнком, которого отчитывает учительница перед директором. Ему стыдно, неприятно, но больше он, конечно, испуган.
Гарри всё ещё мальчишка, несмотря на то, что у него есть опыт взрослой жизни. Он не оказывался в ситуациях, когда нужно общаться с людьми, которые не трепещут перед ним,  которые не знают, что Диксон – не так прост, как кажется. Но ведь именно поэтому он и пошёл работать с нуля – чтобы доказать себе и всем вокруг, что он чего-то стоит сам по себе.
Но, кажется, на самом деле он не стоит ровным счётом ничего. Сначала он высокомерно послал человека, который ему помог. Потом натворил дел на кухне. А теперь накричал на клиента, который, наверное, просто идиот.
Фредо крепче вцепился в плечо Дикси, заставив его поморщиться от боли, и потащил за собой в кабинет, как тряпичную куклу.
Гарри

За долгие годы, которые Фредо Кавалли, сын Фредо Кавалли-старшего, управлялся со своим заведением, и за годы до того, проведённые на кухне сначала в качестве подмастерья, а затем и шефа (пускай это было обыкновенное семейное кафе, куда простые люди приходят сытно пообедать в середине рабочего дня, да иногда встречают здесь памятные события своей скромной жизни, никто не мог сказать, будто получил должность по блату и не имея никаких заслуг за плечами, даже член семьи) - он сталкивался с разными  людьми. И среди клиентов, и среди персонала забегаловки попадались порой самые любопытные и невероятные характеры, какие могли украсить альбом опытного коллекционера человеческих типажей. Забавные, чудаковатые, унылые, сосредоточенные и рассеянные, зацикленные на себе и потерявшиеся в помощи всем, кроме себя - поневоле общаясь с таким количеством разнообразных индивидуальностей Фредо учился разбираться в них, читая за внешними проявлениями личности больше, чем показывалось взгляду в начале.
В заведении общепита, сквозь двери которого за сутки проходят десятки, а то и сотни людей, зачастую совершенно случайных, бывает всякое, и в памяти флегматичного неповоротливого и брюзгливого на вид Фредо копилось множество ярких историй, которыми он иногда делился во время семейных встреч после рюмочки-другой отменного кьянти. Определённо, сегодняшний день пополнит его коллекцию, и пока глаза босса метали молнии на нерадивых подчинённых, мысленно он усмехался и потирал руки, уже складывая в ёмкое афористичное повествование отменный анекдот. Мальчишки нравились ему, едва ли не против воли. И Маурицио, отчасти заменивший Фредо так недостающего ему сына, умело хозяйничающий на его кухне, расторопный, сметливый, талантливый (Фредо прекрасно понимал, что это только вопрос времени, когда парень двинется дальше, но тот удивлял его, оставаясь на не слишком высоко оплачиваемой рутинной работе от года к году, хотя ему-то жаловаться было не на что).
Энджел

Рипли
посмотреть

Адам
посмотреть

Майкл
посмотреть

Мейбл
посмотреть

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

«Нина еще не ложилась и ждала его, стоя спиной к двери и глядя на себя в зеркало.  Она накинула на плечи жакет из лисы и задумчиво гладила густой золотистый мех. При его появлении жена оглянулась и, помедлив, направилась к нему. Заметив, что она успела раздеться, Клим остановился и вопросительно наклонил голову, когда Нина взяла его за руки и повела за собой. Усадив его на кровать, она на секунду прижалась к нему и тут же отстранилась, не дав себя обнять. Заинтригованный, мужчина откинулся назад, опираясь на локти, и прикрыл глаза, догадываясь, что его ждёт еще один сюрприз. »
С Новым годом!

«Но сказать об этом жене и погасить в её душе теплившийся там огонёк надежды у него не хватило духу.
И вот Аля умерла, а дочь стоит напротив и, как в детстве, смотрит на верхушки деревьев в сквере на соседней улице и бесконечные ряды домов через дорогу. Владимиру Петровичу хотелось подойти к ней и обнять, но что-то в облике Нины мешало этому. Она держалась холодно и отстраненно, и отец не узнавал в ней прежнюю жизнерадостную улыбчивую девочку, которая мечтала о большом теннисе и проводила вечера за чтением приключенческих романов. »
Первая победа или стратегический подход?

Камня на камне не осталось.
Окинув тоскливым взглядом руины, которые некогда были его отчим домом, Робби прошел вдоль стены, поросшей зеленоватым мхом, коснулся обнаженных, рыжих кирпичей, которые несмело выглядывали из-под зелени, словно желая ощутить прежнее тепло или надеясь, что все не взаправду. Он не был здесь долгие восемь лет; не улыбнись ему судьба, он никогда бы не увидел это место и не узнал, что же случилось. Соседи сказали, что молния попала в дом, года эдак три тому назад. Все это время, думая, что утратил в тюрьме связь с родными, что они решили отказаться от него, ведь зачем добропорядочным фермерам сын-уголовник, Роберт верил в счастливое воссоединение семьи, но было не суждено. Дальнейший его путь лежал на деревенское кладбище, где в землю вбито два скромных деревянных креста, а силы покинули, стоило ему коснуться тех самых злосчастных кирпичей, что оставили крошку на кончиках пальцев. Мазнув по коже пылью, они остались нерушимым доказательством трагедии, которую уже было не исправить. Родители погибли. Животные разбежались. У него не осталось дома, и только ветер новой осени играл высокой травой там, где раньше был загон для коров.
Сбежав вниз по лысоватому склону, меся грязь подошвой ботинок и прячась от сквозняков октября, Робби выскочил на дорогу и побрел за деревню, где широкие земли и поля, росшие для выпаса овец. Не единожды в юности он проводил свои дни и ночи с овцами, с псом и ружьем наперевес. Теперь ему около двадцати семи, но лицо давно состарилось, превратив юношу в сорокалетнего мужчину, повидавшего за свою жизнь слишком много. Боль, обида и злость расчертили лицо глубокими линиями, обратив его в маску; карие глаза совсем потухли.
- Никто уже не ходит к вашему дому. Давно. Предпочитают обходить стороной. – светлые глаза матери Мортимера смотрели на него вначале подозрительно, но спустя время смягчились, как и ее отношение к нему.
читать продолжение: «этот мир, как и ты, стал чужим для меня.»

Дорогой мой, милый, самый замечательный и хороший, иди сюда скорее, я буду тебя обнимать, целовать и любить сильно-сильно! Ты совершенно потрясающий человек, ты просто обязан об этом знать. Только ты мог предложить мне эту игру и только ты мог написать такой первый пост, что дух перехватило не только у меня, но и у всех остальных. На самом деле я немного расстроен, что теперь придется делиться этим замечательным постом с другими, потому что это же моя прелес-с-сть! Но ты заслуживаешь того, чтобы все знали какой а… умопомрачительный.
Я тебя поздравляю от всей души с этим приятным достижением в твоей ролевой жизни. Очень надеюсь, что это далеко не последний твой лучший пост и мне надо будет еще много раз писать тебе поздравления и крепко-крепко обнимать. Но даже без всего этого, я каждый раз с нетерпением жду твоих постов, а когда они появляются, нервно покусывая губы бегу их читать, чтобы окунуться в совершено другой мир. Я никогда не устану восторгаться тем, как у тебя получается так рисовать картинку перед глазами, почти идеальную, но при этом, не вдаваясь в долгие и слишком мелкие детали. Я никогда не перестану восторгаться тем, как точно и четко ты передаешь эмоции и волнения своих персонажей будь это драма или что-то более легкое и веселое.
Милый, пиши. Просто пиши, как можно больше, всякого разного. Я всегда буду тут сидеть и ждать твоих постов и радоваться им, даже если ты будешь писать их не мне. Я все равно буду читать и радоваться. Потому что ты потрясающий и замечательный.
Просто люблю.   
(с) Даниэль

Дитрих

Георгий

Нина

Медея

Рик

Мэд

- Тихо, мистер Диксон, не надо так кипятиться, - рассмеялся Рицио, удивлённо посмотрев на посиневшие от напряжения пальцы, сжавшие его ладонь требовательно и трогательно, в то же время, как мог бы сделать кто-то из его младших братьев. - Это твоё дело, в конце концов. Уверен, что справишься? Я не буду отказываться от помощи. Эй, мне нужна помощь!
Воскликнул он, пожалуй слишком горячо демонстрируя свой энтузиазм, пока Гарри тащил его по направлению к кухне. "Я из семьи Диксонов" сказал он так, словно это всё объясняло, но для Ричио Риччи, живущего в Маленькой Италии, фамилия не значила ничего. Вероятно, если бы он вращался в высших кругах, посещал светские рауты, он знал немного больше о том, кто заводит винтики в городе, где Рицио живёт. Может быть, он знал бы Гарри раньше, и они вместе посещали бы частную школу, а потом - престижный клуб.
Чёрт, если бы у него были деньги, он никогда не согласился бы на работу у Фредо. Он взял бы своих родных и перевёз бы их в какой-нибудь роскошный особняк подальше от грязи и шума неуютного серого мегаполиса. Открыл бы сеть ресторанов под собственным именем и никогда, никогда не позволял бы орать на себя тупым толсторылым старикашкам, мечтающим сорвать свою злость на ком-то моложе и лучше себя.
«Ненависть с первого взгляда» Энджел

Каким бы суровым с виду не казался Михель в тот момент, как бы не пылала его раскрасневшаяся шея, красные пятна с которой уже готовы были пробраться на лицо, да кажется даже им удалась эта диверсия, как бы не тяжело он не дышал, выдувая из ноздрей клубы дыма, он все равно не был похож на неумолимо приближающийся состав, который и не собирался тормозить, сбивая ни в чем не повинную жертву, привязанную к путям путами из обязанностей и подписанного контракта. Хотя вид Гилес производил довольно жуткий, но все же, осознание собственной вины, которая бесспорно лежала на плечах женщины, сгладила весь пугающий эффект, что производил ученый. Пожалуй, не заметь она пропажи до его появления и брошенный в лицо лист бумаги, смятый и влажный от гневных рук ученого, стал бы для нее неприятной неожиданностью, дезориентирующей в пространстве и являющейся тем фактором, после которого женщина могла ненадолго выпустить ситуацию и собственный характер из-под неусыпного контроля. Но на ее счастье, Мадлен была готова. Да, она уже успела попрощаться, составить завещание, вспомнить лучшие моменты своей жизни, пару детский проказ, первый секс и даже триумф после успешной защиты докторской, являвшийся почти эквивалентом последнего воспоминания, но все же сумела сохранить лицо, погасить удивление и даже поймала лист раньше, чем оставила на нем след от помады.
«Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу» Мадделин

Пальцы все же слегка подмерзли, плохо слушались, поэтому Джастин чиркнул зажигалкой примерно раз восемь, прежде чем огонек стал ровным, спокойным и смог опалить конец сигареты. Горьковатый дым моментально прокатился по горлу, заполнил легкие, заставив на секунду с наслаждением закатить глаза… А потом выдохнуть дым через нос, по-драконьи. Пальцы сразу стали тихонько согреваться, кольца уже не ощущались ледяными гирями, да и приятным бонусом досадную прореху в боку перестало так саднить. Только ноги проявляли поразительное упорство с этим конкретным отсутствием чувствительности стоп. Еще один вдох-затяжка в повисшей драматической, почти театральной тишине. К слову, отличная мизансцена для кинчика. Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет и всякое там бла-бла-бла. Фигуры, эффектно очерченные бледным и скудным освещением. Кстати, что занимало немного мысли: а что чувак не уходит-то? Дал курнуть, можно и валить, но нет, тот решил постоять и, видимо, составить компанию. Забавно. Знакомства с видными людьми были частью увеселительных пьяненьких турне, в которых так часто теперь Джес тусил. Ну ладно, пусть его. Не говорить же ему «кыш, кыш, гадкий, дай пострадать в одиночестве». Зачем «страдать в одиночестве», когда можно страдать коллективом?
Отлично, что собеседник не сразу стал вступать в какое-то подобие диалога. 
«Ты где был? Мы обзвонили все морги, ты везде есть» Джастин

Они оба саперы с миллионом жизней. Ее тянуло к нему. Едва касаясь, обжигалась, дула на ожог и снова тянулась. Это было сродни зависимости. От передоза хотелось повеситься, от нехватки выворачивало, и она ползла к нему. Когда безумный туман оставлял ее разум, женщина понимала, что любила мужа. Тяжело, страстно и «больно». Он сломал ее еще девочкой, потом сложил и склеил так, как Климову было нужно. Заставил привыкнуть к себе, нуждаться в нем. Но Нина была счастлива с ним. По-своему. В моменты затишья, она часто смотрела на Егора, когда он не видел ее взгляда, но вероятно чувствовал, однако не показывал этого. Пальцы покалывало, рука тянулась к плечу мужа, и когда ощущение становилось реальным, теряя абстрактность ее фантазии, Нина едва не умирала. Он много раз топтал ее, убивал своими загулами, возвращался и брал жену. Она много раз порывалась в душе покончить с этим, пыталась найти в себе гордость и каплю самолюбия, но едва супруг переступал порог их спальни, женщина падала к его ногам, оставляя любые мысли, в которых не было Клима…
- Доброй ночи, - проговорила Нина в трубку телефона, когда на другом конце отозвался оператор. Приятный мужской голос поздоровался в ответ и спросил, - вы тоже заметили, что сегодня звездопад?
«Беги, Нина, беги, или Вот тебе карандаш, ставим точки.» Нина

И совсем не потому он так смиренно соглашался держаться на расстоянии, что не любил прибегать к насилию - тут-то оно как-раз наоборот, чем больше было преград в достижении его цели, тем желаннее та становилась, но вот сделать пару выводов, и пусть не далеко идущих и вполне примитивных, его разум уже был достаточно сформирован - ему не хотелось проблем с копами на той территории, где он не чувствовал себя уверенным, а именно в зале суда, и к тому же он все еще находился не в той кондиции, при которой его бы уже не волновало мнение по этому поводу самой девчонки. И поэтому Мэд вручил ей ее медведя, плотно бахнув им ее по груди, если бы только тот не обладал приятной плюшевостью, и всунул руки в карманы джинсов еще больше для того ссутулившись, чтобы хмуро подфутболить какую-то кирпичину на дороге, совершенно не опасаясь за целостность своей обуви, поскольку та имела видок настолько соответствующий, что такими говнодавами можно было фуры на полном ходу останавливать, не то что камень пинать.
- Пойдем. В этот раз пустят, - сумрачно добавил молодой человек что-то себе на уме задумав, что могло девушке не особенно понравиться, имевшей вполне ясное представление о методах достижения целей ее странноватого друга, даже если вокруг было так много понатыкано охраны, и где-то точно ходил было полицейский патруль, вот только Берк был убежден в том, что своей мечты нужно было добиваться любой ценой и никогда от нее не отступать.
«Не важно как тебя зовут, важно куда» Мэд

Город той ночью показался мне чем-то новым. Я знал его, как свои пять пальцев на каждой руке и ноге и было трудно сдерживаться, чтобы не оказаться в его центре достаточно быстро. После известия о новом бароне, стражи на улицах стало еще больше, но они все еще не знали, что конкретно ищут в тенях, что окружали их со всех сторон, отгоняемые разве что светом фонарей. На их счастье там не пряталось что-то по-настоящему страшное с зубами и когтями. На мою, кстати, тоже. Часть пути я преодолел, петляя по заваленным всяким барахлом проходам-переулкам, а часть, — наблюдая за новым знакомым, — по крышам. Кажется, он меня заметил, но это было не важно.
Центральная площадь была расчищена от завалов революции. Не было ни кострища по самому центру, ни пик с головами невинно убиенных, только чистая и пустая площадь. Памятник, который помял народ – снесли. Что поставят на его месте, было не ясно, но все равно – прятаться мне здесь было негде, а стража ходила кругом.  Пожалуй, за последнее время, это было единственным испытанием, которое могло выйти мне боком. Стоя на балконе дома, что был отдан под нужды стражи, я наблюдал, как блондин выходит на площадь. Пришлось прибегнуть к опасной форме приветствия. Достав лук, я натянул тетиву и выстрелил ему под ноги, привлекая внимание. Стража этого не заметила, стрела слилась с тенью. Узнать о моей выходке, они могли только если мой новоявленный друг решит им об этом сказать.
«The Sound of Silence» Аллан

confidence

Лучшая игра недели

Утро начинается где-то за приоткрытым окном, истерическим гудком автомобильного клаксона разрывает тишину и Аллена чуть не подбрасывает на постели. Он резко выдыхает, опускает голову обратно на подушку и чувствует как сильно и быстро колотится от испуга сердце. закрывает глаза, пытаясь успокоиться и снова уснуть, но в комнате для этого слишком светло.
На часах почти одиннадцать, но Аллен совсем не чувствует себя выспавшимся. Последние две недели у него только и было, что дом, работа, дом, работа... И сообщения от Алекса. С ним Аллену все это время не удавалось видеться. Они и так не могли часто встречаться, все-таки парню для этого приходилось обманом уходить из дома, но в эти две недели у самого Аллена было совсем мало времени даже на сон, что уж говорить о встречах.
Сегодня же долгожданный первый выходной. И сегодня Алекс пишет ему, что вечером сможет приехать. Восхитительное стечение обстоятельств. Они немного переписываются, рассказывают друг другу о своих делах и в конце Аллен не сдерживается, пишет:
"Я хочу тебя."
Обогреватели работают на всю мощь и термометр показывает, что в комнате уже плюс двадцать шесть, но Аллен не спешит убавлять температуру. В Намхэ зимой постоянно было холодно. Аллен отлично понимает, что тут не Намхэ, что давно все хорошо и сам он уже не маленький мальчик, которого могут выставить на улицу в чем был, но сделать с собой ничего не может. Аллен ненавидит холод.
В 13:16 ему звонит коллега и слезно просит вечером скататься на автовокзал, где какая-то его знакомая должна передать посылку. Аллен прикидывает в уме, успеет ли до прихода Алекса, и соглашается.
Аллен

Последние две недели даются Александру тяжело. Ему, глотнувшему свежего воздуха свободы, обычный кажется ещё более затхлым, а железные кандалы будто давят сильнее, чем раньше.
Последние две недели у Аллена слишком много работы, и потому они не видятся совсем, только сообщениями обмениваются. Алекс пишет всё чаще. Говорят в основном о повседневных вещах, хотя парню так хочется пуститься во все тяжкие и написать, как он скучает, как ему плохо дома, как он хочет к Аллену и Аллена.
С отцом отношения плохие. После того, как Александр сбежал тогда из университета, когда его ждала машина, тот впервые дал ему пощечину, да ещё и перед матерью. Она, что интересно, стояла, опустив голову, и после сказала сыну, что он своим поведением заслужил такую реакцию. Более того, женщина заявила, что отец был ещё мягок, и что нельзя так сильно расстраивать своих родителей. С тех пор отец не стесняется иногда вразумлять своего отпрыска таким способом.
Алекс старается держаться, но иногда срывается: пропускает обеды в столовой университета, потому что в последнее ему совсем не хочется есть и надоедает себя заставлять, пропускает скучные лекции, проводя время в библиотеке или на крыше. Он всё собирается поговорить с отцом, крепко сжав кулаки, собравшись с силами, высказать свою позицию, объявить, что намерен жить с Алленом, но когда оказывается с недовольным им Уордом-старшим лицом к лицу, чувствует, что в очередной раз не может заикнуться об этом. Алексу отчаянно не хватает смелости и решительности, и ему очень мешает привитое с детства чувство вины перед родителями и уважение к ним. Это как блок, как клетка. 
Александр

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

Айзек
посмотреть

Винсент
посмотреть

Чарли
посмотреть

Александра
посмотреть

Имя персонажа: Диего
Возраст: 31-33 года
Внешность: Francois Arnaud
Род деятельности: что-то связанное с финансами

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
[декабрь 2015]
Мы столкнулись в картинной галерее в последний день выставки какого-то современного художника. Заняться было нечем и не хотелось, чтобы пропадал подаренный несколькими днями ранее билет. Наверное, это нельзя считать любовью с первого взгляда. Скорее, странное чувство необходимости друг в друге, желание открыть душу незнакомцу, как-то незаметно переросшее в мимолетную влюбленность. Забавно, что я так легко впустил кого-то в личное пространство.
Мне не казалось странным, что наши отношения больше были похожи на дружеско-деловые встречи с примесью романтики, чем на все то, что обычно происходит у состоявшейся пары. Нас это устраивало, а ощущение надежности, защищенности и понимания не давало повода в чем-либо усомниться и решить изменить стиль отношений.
Идилия продлилась год и три месяца, закончившись тем, что мы расстались друзьями. Сложно сказать, любил ли я Диего на самом деле, однако когда случился тот самый серьезный разговор - просто отпустил его. Без обид и сожалений, пожелав удачи и попросив лишь не исчезать насовсем, а хоть иногда звонить или приезжать.

Общаемся по сей день довольно хорошо, временами "похищая" друг друга с работы, чтобы посидеть где-нибудь в кафе или баре и обменяться последними новостями или же просто поболтать о всякой ерунде. Общие интересы в области фильмов, музыки и книг дают большой простор для обсуждений. В один из таких дней я честно признаюсь тебе, что, кажется, по-настоящему влюбился. Что он гораздо младше и потому я понятия не имею, как сделать все правильно и ничего не испортить. Возможно, именно тогда ты и посоветуешь перестать бояться и рискнуть, если это действительно важно.

Описание персонажа:
Диего оказался внимательным слушателем и в то же время интересным рассказчиком. Он много где побывал, благодаря собственной фирме, отсоединившейся обособленным филиалом от компании отца. Финансовые сделки и ситуация на биржевом рынке никогда не входили в список интересов Йохана, потому они практически не говорили об этом. Зато про работу Йохана Диего любил слушать и порой даже помогал найти выход из ситуации, когда решение насчет определенных элементов интерьера в проектах заходило в тупик.
Судя по всему, Диего не слишком нравятся деловые костюмы, которые приходится носить на работе. Ведь как еще объяснить то, что он постоянно забывает пиджак на спинке своего кресла в кабинете и вне деловых встреч предпочитает ходить без галстука.
За все время отношений Йохану так и не удалось угадать его ориентацию. Скорее всего, Диего нравятся и девушки, хотя полной уверенности у Вермейрена в этом нет.
По какому-то странному совпадению курят сигареты одной марки.
Пока встречались, Диего старался не есть морепродукты из-за аллергии Йохана, хотя сам любит их.
Питает нежные чувства к таксе Йохана - Джей Джей. Иногда в шутку говорит, что пришел в гости к собаке, а не к ее хозяину.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Не буду говорить, что жду ответственного человека, который не исчезнет без предупреждения на стадии анкеты/через неделю/месяц после принятия. Это и так понятно. Хочу видеть того, кто заинтересован в игре за данного персонажа и его развитии. Информации мало только потому, что я даю почти полную свободу действия, с учетом указанного выше.
Несмотря на то, что в настоящем персонаж планируется в качестве лучшего друга, совершенно точно будет отыграно общее прошлое. Не желательно прописывать ему связь с наркотиками и пристрастие к алкоголю. Хотя, возможно, Диего связан с чем-то незаконным, о чем Йохан не в курсе и это случайно вскроется в процессе развития сюжета.

Связь с вами
Гостевая, потом лс/вк/тг

Он не знает, сколько просидел возле своего черного пруда, вдыхая запах тины и подгнивающего дерева, замерзая под необычно холодным для Ирландии ветром, бившем в спину без стыда и какого-либо намека на совесть. Он крутит в своих руках их маленький корабль, который за столько лет не превратился в пепел и пыль на дне под толщей воды. Упрямый корабль. Крепкий корабль. Наверное, во многом Джастин сам такой же, как это маленькое суденышко, сколоченное наспех детскими руками. Крепче, чем кажется на первый взгляд. Да, его выбросило на берег, оборвало паруса, сломало весла, оторвало носовую фигуру, может быть, даже сделало пару пробоин. Но корабль все еще цел, его можно починить и отправить снова вплавь, на исследование неведомых просторов. В конце концов, да, поражение, да, трагедия, но жизнь еще не окончена, хотя и вести ее очень больно. Под сердцем больно. Но ничего. Он снова может сесть на табуретку, включить свет, заколоть волосы заколкой, утащенной из маминой сумки, и, закусив язык от усердия, снова собирать свой целый корабль. На котором слово «Приключение» будет выведено уже другой рукой. Взрослой, опытной, знающей, как пишутся буквы, как прибавить к ним красивых завитушек. Улыбка трогает тонкие губы, тело отклоняется назад, ноги скрещиваются, чтоб сплестись по-турецки. Так гораздо удобнее. Тонкие пальцы, совсем холодные из-за прудовой воды, стали шарить по карманам в поисках ножа, лезвие которого сверкнуло в пальцах несколько секунд спустя. Металл стал скоблить по поверхности кораблика, снимая слизь, налипшие водоросли и ряску, очищая храброе суденышко от забвения и десятков лет жизни. Вот так гораздо лучше, а теперь нужно обновить надпись, сначала мысль долбанула в висок о том, что неплохо бы срезать вовсе эти детские каракули и написать что-то более красивое. Но… Нет. Лучше оставить так, как есть. Ведь мы не меняем корабль от носа до кормы, мы просто даем ему новую жизнь, правда, Джастин? Поэтому нож вонзается в бок корабля, где едва проступают буквы, обновляя, вырезая заново кривые линии, повторяя их точь-в-точь до последнего миллиметрика.
читать продолжение: «Black out days»

Братишка!
Я отчетливо помню, что читала твой пост с мыслью: «это точно будет лучший!» И я оказалась права, а для тебя я всегда должна быть таковой. Правой, естественно, а не теми милыми определениями, что ты недавно крыл меня в кафе, включая упоминание хомяков, с чего, собственно, и начинается анкета твоей сестры. И несмотря на то, что речь тут должна идти совершенно о другом персонаже, я все же сделаю акцент на том, что в целом ты сделал для меня. Для Синяш. Ты подарил мне возможность играть персонажем абсолютно легким на подъем, обычным, чокнутым, и даже дал возможность и тут найти драму. Куда же мы без нее, да? Ты удивительный и очень талантливый человек, придумывающий истории и сюжеты с легкостью, если поймать нужную волную. Они настолько сильно утягивают, что и сам невольно спешишь настроиться на твою волну. Особенно, если мы в окружении еды. Эти крылышки, когда создавалась Син, совместное проживание Грэндалл-Эрналии под онигири – мы совсем недалеко ушли от наших подопечных, и это удивительно, когда настолько сильно можно прочувствовать персонажа, когда хочется обсуждать и перекраивать, задавать нужный тон, окунаться в сильнейшие отрицательные и положительные эмоции. И все это можно описать одним местоимением – ты. Судьбоносная шоколадка с отвратительным запахом оказалась самым лучшим приключением в моей жизни, потому что подарила мне такого замечательного брата в твоем лице. Что уж, я бы даже рискнула попробовать ее, заказав огромный графин воды и заткнув нос, а потом еще поставила бы в рамочку обертку и любовалась ей.
А теперь ближе к посту… Эта игра очень дорога мне, даже скрипт не является помехой, это история словно из реальности, где люди делают ошибки, где отпускают руку того, кого нужно было держать еще крепче и теряют в этом хаосе конечного существования. В эту игру нельзя просто так взять и написать пост, нужно прочувствовать каждую строчку, нужно самому встать на место того, от чьего лица пишешь, и если мне это удалось сделать далеко не сразу и не с первой попытки, то ты словно, просто закрыл глаза, просто коснулся пальцами клавиатуры и стал писать такое, отчего застревает ком в горле.  Пропитанные грустью и тоской строки, слабой надеждой в виде кораблика, что еще можно спасти, ты не пожалел даже собственную майку, и судьба оказалась к тебе благосклонна. Или нет? Встретить того, кого ты искал, на грани попытки самоубийства, не ту подругу, что ты знал, а совершенно другого человека, готового сдаться, эта завершающая нота на самом волнительном моменте, эта подсказка в конце, что еще не дошла до сознания Джастина, этот обрыв эмоций, что толкает в беснующиеся у скал волны, обрывая так внезапно и волнительно, казалось, я даже слышала, как прекратилось музыкальное сопровождение и наступила абсолютная тишина. И ничего больше. Здесь не нужно знать историю, просто нужно прочитать твой пост и понять все самому.
Мы с тобой, как и наши персонажи в этой игре, пережили многое и еще столько же предстоит впереди, но этот кораблик будет плавать вечно, поддерживая нашу с тобой связь. А еще радуя меня возможностью смотреть на твою мордашку целую неделю и гордиться, потому что мой брат – самый лучший.
С постом недели тебя, родной, навеки твоя сестра-хомяк!   
(с) Син

Георгий

Нина

Саед

Куинн

Мария

Бенджамин

Здесь никто не хочет моей смерти. Никто не хочет разрушить мою Идею. О ней никто не знает. Если только... если только каким-то образом безвременная гибель Анне не стала жуткой инсценировкой только лишь ради того, чтобы добраться до меня, предупредить неизбежное. Анне... Она могла бы. Она любила меня, но могла бы пожертвовать мною, ради спасения миллиардов. Человечество она любила куда больше. Но все они ошибаются. Никто не способен позаботиться о Нашем будущем лучше, нежели я. Любить - значит, быть способным на самые радикальные действия ради общего блага. Любить - значит, вырвать себе сердце ради Спасения. Патокой растянувшиеся по сознанию мысли обвивали его усталое тело, болью напряжения проскальзывая по вискам, вынуждая Штернберга истязать свой организм, но перебарывать любые предпосылки к отдыху - еще было не время, да и как здесь уснуть, когда каждый взгляд в его сторону интерпретировался вызовом, ненавистью, каждая фраза, сказанная шепотом, чтобы не потревожить своего важного пассажира, казалась сговором, сигналом к враждебным действиям. Мужчина лениво перекатывал по ладони последнюю таблетку транквилизатора, все еще не решаясь ее проглотить, так как понимал, что ответственный момент еще не наступил, а другой помощи ожидать ему покуда было неоткуда.
«...Mental Torture, Self Destroyer, Can't Ignore the Paranoia» Михаэль

Просто не просто. Что бы там ни говорил каждый из них, а для меня было ясно одно: два парня передрались из-за третьего, как истеричные бабёнки, собственно, закончилось оно примерно так же, как заканчиваются подобные истории в мелодрамах, которые так любила одна из моих бывших подруг, - хватанием за огнестрел.  Знаю я, все знаю. Жаль только, что знание это пришло слишком поздно, иначе...
-... свернул бы шею тому гаденышу, что вам голову морочил, - пробормотал я достаточно громко для того, чтобы быть услышанным. Посмотрел на Рауля и не стал извиняться. Джастину давно и прекрасно мое нелестное мнение о его бывшем, как бы он потом не пытался меня устыдить, мол, о мертвых либо хорошо, либо никак. - Не смотри на меня так.
И я отвернулся, чувствуя себя правым. Этот парень, этот мерзкий червь едва не сломал по крайней мере две жизни, сложись все менее удачно, сейчас бы я не разговаривал с ним здесь. Рауль бы сидел за решеткой, а Джастин - скорее всего в могиле. Как подумаю об этом... Впрочем, и сейчас-то ситуация не слишком-то радует. Джесс все еще бредит этим парнем, упорно призывает его призрак в мир и разрушает себя. Мне это не нравится, но я ничего не могу с этим сделать, мне тошно признаваться в своем бессилен, да и в нашей с ним "дружбе" тоже наметился раскол.
«Разными дорогами» Донован

Она привыкла ошибаться. Ничего не ждала. Ни на что не надеялась. Однажды упав больше не смогла подняться. Сегодняшний день ничем не отличался от других. Девушка морально готовилась к очередной атаки боли и неминуемому возвращению страха, несущего оцепенение в душу. Оттепель в сердце скоротечное явление. Дыхание зверя сковывало льдом и покрывало жгучим инеем. Непостижимо и непривычно подолгу пребывать вне зарешеченной камеры страха. Прошлое, как клетка Фарадея, экранировало эмоции. Мария думала, что существовать в коконе бесчувствия. Так проще и безопаснее! Только это с натяжной называлось жизнью. Разорвать оковы надуманных правил было правильным решением. Подсовывая монстру испытание за испытанием, она ничего не добьется. Вымотается психологически. Изнурит Бенджамина, а проблему недоверия не решит. Их жизнь давно превратилась в полосу препятствий. Настоящих… Непреодолимых… Сколько можно мучиться и мучить? Мария устала. Она адски устала бояться и прятаться! Не понимала масштаба катастрофы пока страх не ослабил хватку. Девушка слишком увлеклась бегством, не замечая, что каждый шаг поднимает в воздух пыль прошлого. Облако хаотично движущихся частиц разрасталось. Образовало непроницаемую завесу. Обступило со всех сторон. Упрямо перебирая ногами, Бетанкур попадала в самый эпицентр песчаной бури. Бежала по кругу. 
«L'ete indien» Мария

Еще пара шагов. Еще пара. Пожалуйста. Суставы скручивает, с губ срывается мычание. Ты почти справился, вот одетые в траурное черное кусты, вот первые чахлые деревца. Смотри. Вот прогалина. Ложбина. Нанесенные ветром листья.
Ты неуклюже заваливаешься набок. Смотришь искоса, пытаешься разглядеть недоступные звезды. Треклятый паралич разбил тебя внезапно, как глухой рокот грома в сумрачной тиши потемневшего пред бурей неба.
Скребешь пальцами по мерзлой земле, забивая под ногти грязь вперемешку с перегноем, силясь подтянуть колени к животу. Спрятаться. В коконе. Без ее объятий.
Раскатившийся по окрестности выстрел, распугавший воронье, ознаменовал свободу. Ушлый, плохо пахнущий врачеватель с задворок, к которому ты случайно заглянул в один из тяжелых дней, долго вещал о том, что нужно смотреть своим страхам в лицо. Не бежать, вещал, что нужно принимать правду. Вкрадчиво посмеиваясь, объявлял, глядя на сбитые костяшки твоих кулаков, что не важно, как ты бьешь, важно, как держишь удар.
Ты в пьяном бреду все понял. Объявил его своим мессией. Позже. Когда обзавелся пистолетом.
«Nightmares» Тайлер

Куинн говорил. Долго, гневно, витиевато. Куинн угрожал расправой, Содомом и Гоморрой, адом, Израилем и другими бедами на голову несостоятельного и несостоявшегося сталкера. Но Саеду слышалось в этих словах что-то свое – неявные подтексты считывались между строк, по тону, жестам, скупой мимике. И если обычно Саеду нравилось считывать людей, то сейчас он хотел бы стать очень тупым и не понимать самых явных и откровенных посылов.
Ты нарушил мою личную территорию, читалось в словах Куинна, нарушил то хрупкое равновесие, в котором я живу, нарушил мой шаткий мир с самим собой. Я живу с этой болезнью, говорили глаза Куинна, и это не та жизнь, о которой принято говорить вслух – но ты влез в мой мир, в самую сокровенную его часть, грязными руками, из праздного любопытства, переворошил в нем все и ждешь теперь, что можешь отделаться простым «извини».
Нет, Саед не надеялся отделаться так просто. Он даже был готов к судебному иску и, возможно, даже к тому, что его не самыми законными хобби заинтересуется полиция. Но все это уходило на второй план в сравнении с чувством вины. Потому, что Саед не хотел знать чужих тайн, не хотел лезть в чужую жизнь, не хотел рушить ее своими неосторожными движениями.
А еще потому, что он ошибся.
«who watches the watchmen» Саед

В этой серой траве исковерканный разум постиг то, что сотворило исковерканное сердце.
Улыбка осыпается охрой, пузырится железом на изможденных губах: ты помнишь его, Рита, ты помнишь, когда стала Мэй?
Первая встреча похожа на солнечный удар в подреберье – сердечко колотится, бьется; не пуганный мотылек, певчая пташка, зажатая в тиски ладоней
–  мертвая пташка,
любовно уложенная на дно обувной коробки, обитой карминным шелком.
- Как звали ту канарейку, милая, что ты хоронила в моем саду за часовой башней?
- Уилки.
...теперь ему кажется, что самые страшные вещи случаются именно летом. Когда оглушающая жара обнимает за плечи, целует в макушку, выматывает, жалит крапивными соком – дОкрасна. Когда за наглухо запертыми дверями нер(о)вно колотятся звуки четвертой симфонии Шнитке. Когда дом становится странно пуст, и взгляд у него такой, что слова прилипают к гортани, проще захлебнуться, чем попросить помощь.

«polarize» Киллиан

Дурная кровь

Лучшая игра недели

Настя опаздывала.
Занятия в университете заканчивались в два, но ей пришлось задержаться, а потом бежать со всех ног домой. Последнее сообщение от мужа пришло час назад; он спрашивал – в своей обычной лаконичной манере – где она в данный момент находится. Настя ответила, думая, что Игорь перезвонит, но он этого не сделал. Внутри всё сжалось от предвкушения.
Как нарочно, автобус не появился в назначенный час, и теперь надо было ждать, когда пройдет следующий интервал.
Войдя в квартиру, она оставила обувь в прихожей, сняла трусы и положила их рядом с туфлями. С некоторых пор это превратилось в ритуал, которому Настя Смирнова неукоснительно следовала.
Игорь сидел в гостиной и читал. Подняв глаза от книги, он заметил остановившуюся на пороге жену и поманил к себе.
Голос мужа едва не заставил её застонать. Она успела соскучиться по нему за день.
- Где ты была?
- В университете.
- Занятия закончились в два.
- Профессор Макгил попросила остаться и помочь ей.
Игорь кивнул.
- На колени.
Ей не нужно было повторять дважды, никогда, и Настя очень этим гордилась. В следующую минуту она уже была на полу - ноги слегка расставлены, узкая юбка собралась складками и задралась к поясу, руки лежат на коленях, голова чуть опущена.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил муж, взял её за подбородок и приподнял лицо.
Настя замешкалась с ответом, отводя глаза. От Игоря не укрылось её смущение и, чтобы успокоить и подбодрить жену, он ласково погладил девушку по щеке. 
Георгий

Андрей долго смотрел из окна новой квартиры. Привыкнуть к ней он не мог, а выкупить старую не получилось. Покупатель нашелся быстро. Даже кровать не отдали его, хотя он предлагал хорошие деньги за нее. Он лично делал эскиз на нее, искал нормальных мебельщиков, которые бы слушали  его и делали так, как ему нужно.
Случившиеся события , что привели к продаже квартиры, житья в гараже и бешенный ритм заработка, полностью повернули в Андрее все представления на свои чувства к Анне. Он не любил ее, как парню казалось раньше. Волков дышал ею, как человек не способный прожить и минуты без кислородной маски, как раненый волк не может выжить без своей волчицы, которая крутится рядом и зализывает ему раны. До этого парень не понимал, что так можно любить и жаждать человека….
- Андрей, - мать шла за ним и несла сумку с его одеждой, пытаясь остановить сына от принятого решения. - Ты можешь объяснить, что произошло за одну ночь, и ты на утро говоришь, что съезжаешь?
- Мам, - Волков бросил сумку на землю и посмотрел в глаза женщины, которая не побоялась просить сохранить ему жизнь у Климова. – Я очень вас люблю. Но позволь сейчас сделать так, как я считаю для себя нужным и правильным.
Его взгляд прошелся по очертанию дома, в котором он вырос, был счастлив. Но в какой-то момент почувствовал себя загнанным в угол. Он больше не мог встречаться за завтраками с Аней, улыбаться и делать вид, что ему все равно. Она просто та, кто рушила его замки, ломала игрушки, таскалась по пятам и просила поиграть с ней, что она больше так не будет. Но все равно делала, а он стоял в углу, отдуваясь за свою несдержанность. 
Нина

Даниэль
посмотреть

Рауль
посмотреть

Летиция
посмотреть

Син
посмотреть

Бенджамин
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Я родился в самой обыкновенной семье. У меня были мама, папа и два брата – один старший и один младший. Жили мы в небольшом городке на Украине, но только младший тут родился. Больница, где акушеры бегали вокруг мамы, находилась прямо напротив главной площади, где возвышался памятник Ленину, а за ним стояла городской исполком. Наверное, поэтому моего брата и назвали Владимиром, а меня, родившегося в палате с видом на Днепр, Максимом. А старший брат родился в далеком от этого места Гудермесе, поэтому его звали Георгием, ну или просто Гошей.
Я и Гоша были погодками, поэтому учились в одном классе. Я списывал у него математику и физику. Никогда не мог понять, как правильно обращаться со всеми этими синусами и косинусами, а он списывал у меня русский язык и историю. На выпускном я даже писал два сочинения одно себе, а второй Гоше, а Гоша писал за меня примеры по математике, так и жили.
Отец наш работал на местном заводе инженером, средним таким, сидел что-то чертил, обычно то, что ему говорили. С фантазией у него было плохо, но однажды, он придумал какой-то супер-механизм. Я так и не понял, что он сделал, мне тогда было лет пять. В зале по этому поводу был поставлен праздничный стол-книжка, такой что разбирается в две стороны, а когда собран, стоит в углу у стенки плоский и печальные. На столешнице были разложены ватманы, линейки, простые карандаши. Отец приходил с работы и начинал что-то чертить. Нам (Гоше, мне и Владимиру, а называли его мы только так, никаких Вов или еще чего-то) было строго на строго запрещено даже близко подходить к этому алтарю инженерной мысли отца. Но я никогда не был послушным мальчиком. Всю свою жизнь, мать уверяет, что с младенчества, я всегда делал все всем наперекор и то, что мне строго на строго запрещали.
читать продолжение: «Гори, но не сжигай, гори, чтобы светить.»

Мой дорогой друг, я в неоплатном долгу перед тобой. Сегодня мой огонь горит, потому что ты когда-то не дал ему потухнуть. Сегодня мое вдохновение живет, потому что ты когда-то не дал ему умереть. Сегодня я чувствую, что живу, потому что ты. Я не умею писать благодарственные речи, говорить тосты и хвалить, но я очень стараюсь научиться, чтобы говорить о тебе. О тебе, который всегда поддержит любую мою идею, будь она хоть сто раз нелогичной, невозможной, неправильной, идиотской и/или невыполнимой. О тебе, который в любую минуту протянет руку помощи, накроет пледиком, сунет в руки чашку с какао и скажет, что все будет хорошо. Мне было очень тяжело, общаясь с тобой в эту самую минуту написания этого опуса, не сказать ничего про то, что сегодня в таблице ты. А ты еще такой уставший и болеющий, и так хотелось тебя подбодрить хорошей новостью.
История Максима и Марины только начинается, но первый шаг уже сделан - где-то на улицах Ленинграда под боком у Бродского встретились два одиночества, которые просто хотят быть счастливыми. Какова вероятность быть счастливыми людям в их положении? Пожалуй, не очень большая. Но они будут. Так недолго, но так ярко. И все потому что ты.
Спасибо тебе, родной. Что бы ни происходило, мое сердце всегда с тобой.
Просто л.   
(с) Лара
Я не буду очень многословен, да и сказать хочу вполне очевидные вещи - я очень сильно поздравляю тебя с этим постом, зайчик, ты заслужил быть на этой неделе лучшим. Хочу сказать спасибо тебе как человеку и как игроку за то, что ты рядом и готов поддерживать меня, в какой бы попе я ни был, и, знай, что это очень взаимно; что бы ни случилось, я рядом с тобой, на расстоянии одного окошечка в телеграме, готов выслушать и обнять, придумать новые истории и на волне вдохновения воплотить их в жизнь. Кстати, спасибо и за то, что поддерживаешь мои самые бредовые идеи - начиная от Билана и Лазарева и заканчивая.. сам знаешь чем. Я рад, что ты у меня есть. И рад, что мы играем с тобой. Поэтому поздравляю еще раз, много тебе вдохновения, побольше спокойствия в реальной жизни и обнимашек, люблю очень 
(с) Андрей

Саед

Куинн

Бенджамин

Рик

Киллиан

Рита Мэй

У Рауля не было фотографий из детства. Все они хранились когда-то дома, у мамы, но когда Рауль приезжал в Марсель, то обнаружил, что после ее смерти отец все куда-то подевал - все вещи, и книги, и пластинки с дисками, ну и альбомы, конечно, тоже. Тогда фотографии были на пленке, и негативы мама рассортировывала по бумажным пакетикам, подписывала и складывала в коробку: на всякий случай, как сама она говорила. Такой случай как раз наступил, когда Рауль пытался все это отыскать, но отец, конечно, и ту коробку тоже куда-то дел.
Может, стоило спросить его, но смерть матери так и не стала темой, на которую они могли бы говорить.
Донован снова заговорил. Рауль слушал его и думал, что они в чем-то похожи. Не прямо чтобы очень, но раз Донован тоже бросил академию, причем точно по той же причине, что и Рауль. Только он не хотел быть классическим музыкантом, а Рауль не хотел стоять перед оркестром с дирижерской палочкой. Сейчас Ранье думал, что Доновану повезло найти свою группу, ведь в конце концов он стал популярным, известным и уж наверняка богатым, а Рауль, тоже пытавшийся делать то, что ему нравится… Мягко говоря, не преуспел.
«Разными дорогами» Рауль

У него была семья. Семья – это самая важное, твое лицо, ты сам. Супруга, что поддерживает во всех начинаниях, помогает, оберегает, защищает, не буквально, скорее морально, как хранительница домашнего очага. Кристина стала идеальной спутницей по жизни, не устраивая скандалов и разборок, она видела в муже сильную волевую фигуру, и старалась ему соответствовать. Старший сын Филипп вопреки надеждам отца, не рос под стать ему, он был мягким, слабым, романтичным, задумывался о карьере дизайнера или актера, и каждый раз, когда Джек хотел поговорить с ним по душам, вбить в голову, что это глупые мечты, то он останавливал себя, помня, как его самого растили. Поддержка и опора, помогать, но не делать всю работу, даже ради любимого ребенка. Младший же Фредерик видел в отце кумира. Что, безусловно льстило, и вселяло надежду, что у него будет продолжение рода. Нисколько не сомневаясь в успехе младшего, то старшего он решил подтолкнуть в делах любовных, хотя бы познакомить его с другой семьей, помнится, там была дочь примерно его возраста с отменным книжным вкусом. На одной из встреч Оливер Лэйн упомянул, что именно это произведение она хвалила. А Джек, как любитель читать все подряд, чтобы найти ту самую книгу, что пойдёт в его личную библиотеку, ухватился за это.
«Воздушные змеи» Дэвид

Вечером Хельга не возвращается. Дэниел меряет квартиру километрами шагов, пешком от Бруклинского моста до музея Естественной истории и обратно, но не спускаясь вниз, в бюро, как будто под ним - глубоководная бездна, для погружения в которую у него недостанет сил, запаса кислорода. Не суеверный страх перед мертвецами останавливает его, но блеклый след сажи на кончиках пальцев, от которого веет могилой и безопасностью. Он трёт подушечки между собой, пока чернота не исчезает совсем, съеденная кожей, но чувство остаётся, оно тлеет глубоко внутри, перерастая в уверенность - за дверью квартиры запретная зона, и Хельга находится там.
С этим он ничего не может сделать, переживая свою беспомощность как гадкую болезнь: не думая о ней, не обращая внимания на непрестанный раздражающий зуд. Необходимость отвлечься толкает его к полкам шкафа, он так долго перебирал их взглядом, пока рисовал ногами карту Нью-Йорка на старом пыльном полу, что рука Дэниела безошибочно тянется к нужной книге, яркий корешок которой привлёк его внимание давно. Он раскрывает том, позволяя ему развалиться на любой из страниц - это не имеет значения.
«Последний поезд до Бруклина» Энджел

Я стоял за стеклом циферблата. Отсюда всегда открывался красивый вид и если я видел все и всех, то меня не видел никто. Спасибо тому стеклодуву, кто его изобрел. Я наблюдал за тем, как барон в типичной для его породы манере восходит на трибуну и начинает вещать. Достаточно громко, чтобы до меня долетали обрывки фраз. Грозился все исправить, ругал предшественника, обещал, что избавит город от меня. Персонально ли от меня или от нашей братии вообще – загадка. Вся суть была в том, что он хотел нарушить баланс, ведь у гильдии воров достаточно денег, чтобы выкупить всех убийц города. Этот толстый коротышка умрет, не дойдя до особняка.
Но меня интересовало не это. Конечно же, он притащил за собой «своих», не удивился бы, если они уже действовали. Вот что стало для меня сюрпризом, так это тот, кого он решил поставить на место Бульдога. Старый Ловец Воров должно быть уже рвал и метал. Если так подумать, то становилось понятно, почему его не видно последнюю неделю. Стоило бы, наверное, его навестить. Хоть он меня и не поймал, но его старания заслуживали слов уважения. Так вот возвращаясь к удивлениям в этот день. Новым Ловцом был никто иной, как мой новый знакомый. Понятно теперь, что он делал в доках.
«The Sound of Silence» Аллан

Иногда приходится подчиняться правилам, которые диктуют люди, а не просто жизнь, которой ты пытаешься сопротивляться, давая ей понять, что сильней, чем любые препятствия, что она подкидывает. Иногда приходится подчиняться именно людям, потому что их сила намного больше той, которая живет в нас самих и этим приходится считаться. С этим приходится учиться жить. Не ради себя самого, а тех, кто в тебе нуждается. Кто в тебя верит и надеется, что ты сделаешь все, чтобы уберечь не самого себя от ошибок, а именно их.  Ты меня, возможно, даже не захочешь понимать. Ты, возможно, скажешь, что я слишком слаб и мне было проще подчиниться, чем искать иные варианты, чтобы защитить человека, который даже мне не является близким или родным. Нет. Пусть. Ты можешь меня осудить. Ты можешь во мне разочароваться. Пусть. Сейчас. Ты посмотришь на меня тем самым взглядом, который я видел уже сотню раз, и мне… я постараюсь соврать, что мне не будет больно. Я постараюсь смотреть в твои глаза и врать, что мне неважно то, что ты думаешь обо мне. Как ты мыслишь и то, что в твоих глазах я могу увидеть отвращения ко мне. Я постараюсь. Чтобы хотя бы с тобой, но у меня получилось защитить самого себя. Я постараюсь, чтобы ты поверил и после, я сумел бы закрыться в себе еще больше.
«.сердце рвется из пустоты» Клемент

Протянул руку с немного насмешливой улыбкой. Этот спор мог стать для Рена путевкой в жизни вне зависимости от того, как бы он закончился. Если выиграет Адейн и он, Рен, действительно станет звездой, то у нео появятся деньги на то, чтобы оплатить институт самостоятельно. Пусть не через год, и не через два, но они будут. Если выиграет он сам… У него будет оплаченный год в институте. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Ну, это на тот случай, если не удастся получить грант. И здесь, опять же, Рен вовсе не был не уверен в своих силах. Он был не уверен в собственной биографии. И ведь он даже подумать не мог тогда, год назад, когда он давал ложные показания против своего психолога, а после забрал их назад, что условный срок может как-то помешать ему в дальнейшим. Легко отделался – говорил отец. И тогда Рен был склонен с ним согласиться. А сейчас он прекрасно понимал, что этот самый срок может поставить крест на его гранте и, как следствие, на высшем образование. Разумеется, закон не запрещал получать грант тем, кто имеет условный или даже вполне себе реальный срок. Только вот не было гарантии, что не вмешается человеческий фактор. Ему ведь могут отказать без объяснения причин, даже если он проходит по всем остальным параметрам и критериям.
«Teach me» Рик

при чём тут гробы, я пишу книги

Лучшая игра недели

Когда безумие по-отечески целует в макушку, не пеняй на желтого короля, слушай: прощать не умеет никто, просто у людей короткая память.
Ширли натягивает Levis, застегивает ширинку под грудью, красит разбитые губы в черный: дорога в аэропорт — медное марево, из — траурная вуаль, ластится к рукаву. Луи улыбается: полдень в Вайоминге пахнет опиумом и малиновым чуингамом— жуй молча, гляди по четырем сторонам.
«Мы собрались здесь, дабы проститься с достойнейшим человеком»
—Зачем ты приехал, Эдвард?
И пока в его глазах плещется равнодушие, ее – сучьи – отражаются в линзах затемненных очков – маска резиновой куклы: рот открывай шире, резче лижи язычком – заплатят щедро. Главное не запачкать одежды, не замарать руки: копить деньги на колледж, выдавать замуж – по любви, конечно же, по велению сердца маленькой блядской принцесски, за соседского мальчика с Audi TT купе.
Луи щелкает зажигалкой, кожаный чемодан колотится ему по бедру, отсчитывает секунды – назад – вперед – маятник напольных часов сделан из олова.
В половину второго, когда он переступает порог, то не снимает ботинок, брезгует.
В час сорок пять, когда заходит в (не) свою комнату на втором этаже, Barbie настороженно смотрят на него с деревянных полок; пухлая девочка в черной юбочке играет на полу с плюшевым мишкой, на прикроватном столике дюжина цветных фотокарточек, лиц не разглядеть – солнце целует в щеки, жалит, жалеет.
Киллиан

Надо было в обутки цветы поставить. Обувь – не искусство, а проклятие, когда с острой шпильки нужно снять раздражающий ком могильной земли. Папенька хотел присутствовать при фарсе, что устроят его наследники после смерти его.
Сценой первой в памяти. Реальностью по прозе, и никакой поэзии.
«Застегнёшь?»
Она смотрит на Арчи вполоборота, из-за спины. Нитка искусственного жемчуга ложится на шею (Иви хватает Луи за руки, откидываясь назад, укладывает его пальцы себе на шею – задуши меня, пока я не возжелала твоей благодати вновь), обвивается свободно одним оборотом и смыкается – не удавка, соль.
Сценой второй в памяти. И всё ещё никакой поэзии. Уже больше десяти лет никакой поэзии.
Из чего состоит Иветт?
Иветт – россыпь юбок по сидению автомобиля Арчи.
Иветт – грудь, поднятая корсажем платья. Слишком вульгарного для похорон. Слишком скромная для робы монахини личной религии. Сойдёт, если хочешь расчленить божество.
Иветт – вуаль сеточкой (настоятельная просьба не путать с чулками в сеточку; чулочки на ножках Иви лежат целомудренным чёрным капроном, и только Арчи знает, что заканчиваются они кружевом выше середины бедра), маленькая шляпка и маленькая сумочка.
Иветт – содержит в себе манеры, сумочка Иветт содержит дешёвые сигареты и зажигалку, потайной карманчик в сумочке Иветт содержит маленький складной ножичек.
Иветт – не красит губы.
Рита

дарует щедрой дланью по-июньски - холод. так пахнут покойники - мира и ладан.
куцые грачи слетаются в бесхребетную стаю. он, она, оно, они -
Арчи вежлив до тошноты.
это семейная история. библейская, блять, картина.
это разлито в воздухе. два - отражение одного, змеиное гнездо. Луи и Иветт. Арчи катает звуки на языке, шипит беззвучно: одно к одному, и здесь он в своем праве, и оно не о первенстве, оно о донашивании.
он баюкает портсигар, изысканное безразличие. когда Иветт принимается беззвучно плакать, дым целует пальцы, кресло - обитель.
так спотыкаются дети.
- ну что же ты?
сердятся только родители и любовники. извлекать терпеливым жестом чужой сценарий, гладить корешок мозолистым пальцем - ничего нового, ничего достойного. хлопки ладоней собирают звуки в красноречивый звон (аплодисменты - издевательский восхищенный тон) - ни одной фальшивой ноты, отдать дань красоте - привилегия родителей и любовников.
Чарли

Александра
посмотреть

Александра
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Син
посмотреть

Александра
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Я уничтожу тебя.
Я заставлю тебя страдать.
И это станет моим смыслом существования.
Из груди вырывается хриплый смех, пугающий своей неожиданностью, он становится громче, пока мужчина не останавливается и не запрокидывает голову к небу, подставляя лицо под первые капли незваного дождя, что падают на его скулы, лоб, стекая по шее и теряясь в складках ткани, но ему все так же весело. Горькое осознание на губах, в отравленном сознании, а широко распахнутые глаза всматриваются в однообразную серость туч, пытаясь найти в ней ответы на вопросы, которые он не решится задать вслух. В этом больше нет смысла, во всем этом и не была никакого смысла. С самого начала он был невольным участником спектакля, по окончанию которого должен был появиться тот Миллер, которого они хотели видеть: монстра. Его методы пыток становились несовершенными, изживая себя предосторожностью и нежеланием невольно убить допрашиваемого, как это было со Стивеном Янгом. Ошибка, которую замяли. Ошибка, к которой его толкали вновь. У каждого была своя темная сторона, и Адам не был исключением. Его же представлялась опасной, дикой, неконтролируемой, всепоглощающей его, стоило лишь перестать бороться за того хорошего человека, коим он себя возомнил. Те крупицы, имеющие смысл в его жизни после того, как Беатрис исчезла из нее навсегда. Они отчаянно боролись, словно утопающие, хватающиеся за все, что попадётся под руку, создавая иллюзии ее возвращения, их совместного будущего. Этого мерзкого прощения. И он верил: напивался, влезал в драки, занимался саморазрушением в качестве наказания, доводил себя до безумия, крича во все горло в пустой квартире, пока не сорвёт голос, крушил все, что попадалось под руку, верил.
Она бы этого не хотела.
Она тебя использовала, тупой ты осел.
Я убил ее?
Я не помню пульса...
читать продолжение: «fidelity. bravery. integrity»

Как быстро летит время. Представляешь, этой паре уже полтора года?
И все это время я мечтала писать эти слова, потому что Адам — невероятный. А сейчас у меня все они вылетели из головы, то ли от непривычки, то ли потому, что я все еще невероятно рада, что сегодня здесь оказался именно ты, ведь Адам — просто невероятный, удивительный персонаж. Как ты ни пытаешься доказать, что внутри него нет кроме пустоты и черноты, я никогда этому не поверю, ведь он — живой. И невероятно сильный, ведь смог пронести любовь, по-настоящему сильную, безусловную, безумную сквозь предательство и километры и сохранить ее в своем сердце. Я вижу ее в каждом его слове, в каждом мгновении ненависти ко лжи. И сколько бы ты ни пытался доказать, что темнота сильнее, я никогда не поверю в монстра Адама, потому что для Исы Адам всегда будет неловким мужчиной в простыне на ее кухне, тем, что смущался на втором свидании и дарил цветы. А для меня он будет невероятным персонажем, с которым я хотела сыграть с того самого момента, как появилась его анкета (помнишь другое забавное совпадение?))
Этот образ — такой измученный, изломанный, а оттого требующий особой заботы и любви не устает меня поражать, а лучший пост (я не сказала этого вслух, но я подумала, что он окажется именно здесь, в таблице, когда читала его) абсолютно тобой заслужен! Пока читала я утонула в боли Адама, испугалась его ненависти и на мгновение даже испугалась, но в нем, под этой болью, живет невероятный мужчина, которого любит Иса и которого искренне люблю я.
Твори еще, ведь это — просто непередаваемое ощущение, читать такие посты.
Твори, ведь ты удивительно талантливый человечек.
А я буду ждать еще :3
Больше постов, а то ты что-то расслабился, милый :3   
(с) Исадора

Элеонор

Энн-Дитмар

Натаниэль

Маргарет

Эрик

Любовь вспыхнула внезапно. До Мортимера у Робби были девушки, несколько одногодок и одна постарше. Он рано познал близость и ощущал себя достаточно взрослым и опытным, чтобы мягко насмехаться над другом и его девственностью. Робби до сих пор не знал, что именно так сильно притянуло их друг к другу: соседство, возраст или уловки судьбы, но всему этому он был безмерно благодарен, ведь очень скоро именно на Морти начинался и заканчивался смысл его жизни, круг его интересов. Девушки остались в прошлом, а он предпочитал целовать руки Морти, с трудом преодолевая в себе желание съесть его. Странное чувство. В обычно молчаливом и отрешенном Роберте проснулась жадность. Их животы частенько были мокрыми от пота и еще кое-чего, они были сумбурны, честны и счастливы. Чувства пьянили сильнее того вина, что делал в своём подвале отец Робби. Они были слаще персиков с дерева в саду родителей Мортимера. Ярче мириад звезд, что блестели на небе, когда они на пастбище занимались любовью. Капли слез оставались в уголках глаз Морти, и в этих слезах были нежность и свет созвездий.
«этот мир, как и ты, стал чужим для меня.» Робби

Каково это, быть заложницей? Признаться, я всю свою жизнь была заложницей обстоятельств, морали, общества, родительской опеки и устоявшихся выражений. Два плюс два равно четыре. Стоит у доски сказать, что ответом в примере будет пять и тебя начнут бить линейкой по пальцам. А всё потому, что математика - наука точная. Здесь не может быть нескольких вариантов ответа. Ты не можешь придумывать собственные правила и подчиняться только им. Или... всё же, можешь?
Игра с "красавчиком" меня даже подстёгивала, заводила, играла на нервах. Я же ненормальная, нездоровая. Подорвали мою психику психотропные, любовь к Венди или сплошная череда неудач по жизни, кто же сможет сделать точный диагноз. У меня нет такой заначки, чтобы пойти в психиатру и попросить вставить мне мозги обратно, на место. Да и если бы были, я бы потратила их на вино. Недорогое, но затарилась бы в большом количестве. Еле сдерживаюсь от комментария в сторону грабителя, с улыбкой выполняя указания. Не совсем же я дура отсаженная, мне дорога моя голова.
«Плохая это примета - ехать ночью в лес в багажнике» Моника

Обычно боятся бывших заключенных, карманных воришек, убийц и маньяков, бездомных и цыган. У них есть причины, ведь все эти категории людей потенциально опасны и могут нанести вред: увидев кого-то, кто напоминает этих, следует переходить на другую сторону улицы, покрепче держать сумку, находиться поближе к другим людям, будто в поисках защиты. И это правильно, это верно - однажды это может спасти твою жизнь.
Рауль следовал правилам. Когда-то давно - лишь тем, которые для себя признавал, а сейчас - всем подряд. Раз было такое правило, значит, оно полезное и нужное, и, значит, ничего плохого не случится. Рауль не хотел, чтоб произошло что-то плохое, потому пытался обезопасить себя со всех сторон.
Однако сегодня ему угрожало не нападение на улице, не воры и не наркоманы, но другой его страх, глубинный и жуткий, с которым психолог не помог справиться просто потому, что так до него и не докопался.
У Рауля было назначено интервью. 
«Черная линия» Рауль

Они с сестрой исходили город вдоль и поперек, благо, день выдался относительно тёплый и солнечный. Настя успела немало узнать об истории Принстона и его окрестностях и не умокала ни на минуту, шагая под руку с Анной. Скромный белый домик, где жил Альберт Эйнштейн с семьей, поселившийся в Принстоне после эмиграции в Штаты и много лет проработавший в Институте перспективных исследований; памятник в городском сквере в честь победы генерала Вашингтона над регулярными войсками британской армии в войне за независимость; усадьба Морвен, бывшая резиденция губернатора Нью-Джерси, а ныне исторический музей и, разумеется, знаменитый Вашингтонский дуб, который был посажен здесь в 1787 году, когда была подписана Конституция США – всё это Анна увидела во время продолжительной прогулки по городским улицам, забыв о времени и наслаждаясь хорошей погодой. Перед тем как совершить набег на магазины, девушки зашли  в закусочную «Hoagie Heaven», тоже своего рода достопримечательность, и с удовольствием съели по паре горячих сытных сэндвичей. Настя была абсолютно счастлива, болтая с сестрой, и не замечала, что та всё больше молчит, лишь изредка кивает и совсем не улыбается.

«Дурная кровь» Георгий/Анна

Рэй когда-то давно видел её настоящее лицо, видимо, не сочтя его достаточно привлекательным. И сама Джолан с трудом, но вспоминала его, а заодно раскапывала мысли, посетившие её голову при первой встрече. Да, тогда его голову украшала богатая тёмная шевелюра, а лишних килограммов набиралось чуть меньше. Она не сразу его заметила среди остальных, но когда заметила, не смогла отвести взгляд надолго, потому что чем-то он притягивал. Его внешняя красота не играла здесь никакой роли, а Рэй, вне всяких сомнений, тогда ей показался весьма привлекательным. Скорее, какая-то аура, улавливаемая на интуитивном уровне, когда выражение лица, взгляд, улыбка, всё вместе придавали ему слегка отстранённый вид, словно есть места и люди куда интереснее, нежели те, что сейчас перед его глазами. И Джолан сразу почувствовала желание попасть в тот замкнутый круг, который видит лишь он, но судьба распорядилась иначе. Сколько угодно можно было пускаться по волнам памяти, затем начиная канитель с довольно глупым набором «если бы».
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд! vol.2» Элеонор/Джолан

Black Bacardi...Не говори мне «Хватит!»

Лучшая игра недели

Как это мило, как по-детски наивно полагать, что если он будет строить из себя недоступную крепость, то я отстану. Может быть, будь на моем месте кто другой, так бы оно и стало. Может, в их среде оно так и принято, как знать. Признаюсь, я никогда не интересовался подобными "организационными моментами", а тесные знакомства сводил редко и надолго, пока самому не надоедало и не приедалось - и никаких угрызений совести от обмана, которым приходится прикрывать свои грешки. Так будет по крайней мере до тех пор, пока мой отец не отойдет в мир иной, перестав бдеть над наследником подобно старому коршуну. Что до женитьбы - то ничто не мешает мне со временем развестись. Сразу скажу, этот брак - фикция сплошная, театр для высокопоставленной публики, представление в котором ставлю не я, а мой уважаемый папенька для упрочнения собственного положения в том числе. И все это прекрасно понимают, однако же принимают правила игры, согласно скалятся и ждут поживы. Обман везде.
Энн-Дитмар

Прямо перед носом - хлопок! В дверь врезается кулак, сжатый до такой степени, что вокруг костяшек синеет. Натана так просто не отпускают, проявляя неслыханную грубость и в прямом смысле распуская руки. Не сказать, что данный поступок мужчины был чем-то неожиданным - скорее очевидным. Только мягкотелый тюфяк будет молча стоять и хавать все, что ему говорят. Только равнодушно относящийся к собственной гордости имбецил, будет тупо таращится в одну точку и следить за тем как шевелятся губы оппонента сливающего на него грязные помои самых едких слов. Браво! Поступок настоящего мужика: схватить за яйца и приставить к стенке. И пусть яйца Ната пока в прямом смысле не подверглись насилию - мордашку больно потрепали. За подобное отношение Джейкобс уже готовился заехать обидчику по выдающемуся профилю, в котором отчего-то сквозило фашистскими чертами. Гены этого эсэсовца явно богаты на немецкие корни, а где немцы - там сплошное издевательство над блаженными агнцами.
Натаниэль

Алиссия
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Чарли
посмотреть

Рипли
посмотреть

Летиция
посмотреть

Предложение провести почти две недели в подмосковном пансионате Марина Волкова восприняла в штыки и заявила, что никуда не поедет. Акела не стал настаивать: последнее время жена неважно себя чувствовала и почти не вставала с постели. На днях она встречалась с подругами, которых Василий не знал, вернулась рано и сразу легла, сославшись на слабость и головокружение. Он предложил вызвать врача, но Марина отказалась и попросила оставить её в покое, говоря, что это ерунда и само пройдет. Муж не отходил от неё ни на шаг, кормил куриным бульоном, который она ненавидела, водил в ванную и туалет и бегал в аптеку за жаропонижающим.
Неделю назад Марина узнала, что беременна. Месячные задерживались, и женщина встревожилась. Увидев на тесте две чёткие полоски, она сначала не поверила глазам, а потом повторила процедуру. Результат был тот же, и Марина в отчаянии взвыла, бросаясь с кулаками на запертую изнутри дверь ванной. Она не могла допустить даже мысли, чтобы родить от Акелы и решила как можно скорее избавиться от ребёнка. Сказав мужу, что собирается встретиться с подругами, Марина отправилась в частную клинику и сделала аборт. На обратном пути ей стало плохо, так что пришлось выйти из метро и вызвать такси. В вагоне было нечем дышать, поезда шли переполненные, и молодая женщина испугалась, что не вынесет духоты и давки и упадет в обморок.
Вечером открылось небольшое кровотечение и поднялась температура. Так продолжалось несколько дней, потом жар спал, остались только слабость во всём теле и ломота, как после сильной лихорадки. Марина понемногу приходила в себя, и тогда муж напомнил ей о планируемой поездке. Поняв, что всё уже решено, она нехотя согласилась. Единственное, что отчасти примиряло её с необходимостью тащиться бог знает куда и торчать две недели в подмосковных лесах вместо того, чтобы загорать где-нибудь на Итальянской Ривьере это возможность находиться поближе к Климу. При этом Марина не задумывалась, что Нина тоже наверняка будет там, ведь Егор не оставит жену одну в квартире.
читать продолжение: «Сука-любовь»

Сегодня утром я проснулась с чувством чего-то необычного. Списала все на жару. Но днем это случилось – я узнала, что твой пост стал лучшим! Я скакала по квартире «тихо», лишь бы ты не услышал. Гений! Всегда говорила и буду это говорить! Восхищаюсь тобой, твоим умением плести сюжет, держать меня в коконе интриги и дразнить так, что стул подо мной горит, а волосы дыбом «Ааааааа, ну что же он придумал?!». Я ни разу не угадала. И этот пост заставил меня бросить все и засесть писать ответ. Он давался тебе трудно, мы много говорили, отвлекались. И вот он – ПИРОЖОК! Такой «вкусный». А ты другие не умеешь печь. Мой шеф-повар.
Уникальность твоя исключительна. Завораживает с твоего Читай, с первого слова, с которого начинается очередная глава наших героев. Для каждого человека есть свой «донор» счастья. Так вот ты и есть тот сосуд нескончаемого счастья для меня. Ты мое озеро – тихое, темное, загадочное. Что там на дне? Я не могу до сих пор понять. Ты даже лодки не даешь. Тону сразу и не хочу всплывать. Твоя рука мой проводник. Твой голос мой маяк.
Название нашей игры придумал ты. Романтики ноль. Но суть вот она. Я так ждала, когда стена даст трещину. Точнее Нина ждала. Она цеплялась за жизнь, и Дракон спас свою Ромашку. Как же эта девочка любит его… Все внутри холодеет от того, что они так «далеки». Но ты успокаиваешь Подожди. И я жду! Терпеливо, как умею. Этот эпизод пронизан нервами, шипами и соблазнами, мы оба это переживаем вместе с нашими героями. Шикарно!
Ты говорил, моя фантазия неиссякаема. Так вот она вся твоя. Ты тот, кто щекочет ее, подмигивает ей и зовет в путь. И она бежит, спотыкается и снова несется вперед… За тобой. Дорогой мой Дракон *погладила его хвост* оставайся всегда рядом, потому что Принцесса не может без тебя. Я люблю Егора. Это уникальный персонаж, благодаря тебе он стал живым. Его эмоции сложно увидеть, их можно лишь почувствовать в повороте головы, жесте и взгляде. Только Клим способен остановить время вокруг Ромашки. Только она может успокоить его душу. Невероятные!
Люблю тебя, мой Гений! Я счастлива, что живу рядом с тобой, что творю с тобой, но иногда только я вытворяю. Признай, тебе нравится это). Жги напалмом! Рушь стереотипы! Строй стеночку вокруг меня *помогает* и будь рядом. Твоя Трынцесса.   Навсегда.   
(с) Нина

Каролина

Мэд

Элис

Георгий

Нина

Все было напрасно, в то время как бесценные мгновения умирали прямо на глазах мужчины, он ходил сам не свой, отсчитывая дни, недели... и месяц - месяц прошел с тех пор, как он впервые собрался с духом, обглотался таблеток и набрал номер этой verfluchte Bande. Впрочем, надежды он не терял, и, как оказалось - не напрасно. Как-раз в это время с "Massive Dynamic" по скрытым каналам связался человек, намеревавшийся не только подписать с Корпорацией контракт на кругленькую сумму, но и вошедший в ее ряды с далеко не пустыми руками - грубо говоря, он слил всю имеющуюся у него в доступе информацию по поводу в последнее время так интересующих их наработок. Возможно, именно в этот момент Михеле слегка поколебался насчет своего безупречного атеизма и веры в статистические вероятности, поскольку настолько необходимое ему стечение обстоятельств казалось поистине невероятным. Дело оставалось только за тем, чтобы воспользоваться этим подарком судьбы. Правда, ученый был совсем не из тех людей, которые были на это способны.
Неудивительно, что с этой поры враждебная корпорация стала куда более сговорчивой и с поразительной лояльностью отнеслась к назначению встречи на своей территории, да вот хотя бы... после грядущего симпозиума, на которой он как-раз приглашен. Но это было все еще лишь малой ступенью к достижению этой невозможной цели. И все же... все же, Штернберг в какой-то мере рассчитывал на здравомыслие людей, хотя и тяжко в нем сомневался, к сожалению, прекрасно в этом разбираясь.
«Если я сказала, что не брала, значит не отдам!» Михаэль

Я должен попрощаться. Должен сказать какие-то слова. Но внутри тишина. Спокойствие, которого не было уже давно. И мне страшно.
Джо комкает в пальцах шапку и трёт ей то место на груди, где под слоями тёплой одежды бьётся сердце. Его сердце. Оно стучит сильно и ровно, не сбиваясь с ритма. Впервые за долгое время Морелли позволяет себе это чувствовать, принимает то, что раз за разом повторяли десятки мозгоправов в самых разных городах штатов: «Живой». Это пугает даже сильнее, чем тишина спокойствия, в которой не набирается и горстки слов, чтобы положить их у подножия креста, возвышающегося над долиной. Он не мастер пафосных речей. Всё что мог, Джо уже сказал. Сказал женщине, доверчиво прижимающейся к его боку, и призракам, приходившим к нему в том тягучем, лихорадочном сне, где снег падал и падал густыми хлопьями, где Прохвост тянул его за рукав, заставляя идти, где голос Элен звучал по-прежнему, а во взгляде тетки Мейв читалась нежность, которую он никогда не давал ей проявить.
Я должен сказать, хотя бы: «Прощайте». Этого вы заслужили. Этого заслужил я.
Яркий свет солнца щиплет глаза, и приходится опустить веки, скрывая набежавшие слезы. Злость и ненависть, точившие Джо изнутри исчезли, как будто их и не было, как будто не было вспышек неконтролируемого гнева, разбитых витрин и лиц, постоянных переездов из точки в точку, без возможности хоть где-то задержаться, бросить якорь, останавливая отчаянный бег зверя, загоняемого в ловушку.
«А горы все так же незыблемо стоят» Зеро

За годы странствий в компании Муна Энджел усвоил накрепко, как хорошие деточки Молитвослов, усвоил одно, неизменное, правило: спорить с любовником себе дороже. Бессмысленно, бесполезно, и даже не весело, если только совсем уж заняться нечем в дождливый день, когда вы всё равно застряли где-нибудь в заднице мира, откуда открывается прекрасный вид на долину Ничто в горах Ни Хера Хорошего. Если уж вздумалось Рокки по какой-то, совершенно необъяснимой причине проникнуться симпатией к мерзкой старушенции, о которой им совершенно ничего не было известно, то только стадо диких ишаков могло остановить его на этом пути, да и то - не точно.
В общем-то, Рокки старушек не так, чтобы очень любил. Даже совсем не жаловал, равно как и остальное население земли, не считая, разве что, его Энджела, и малыша Чёрча, однако досада на внезапно вспомнившего о семье спутника, должно быть, оказалась сильнее даже врождённой социофобии. Сейчас Рокс был готов дружить с кем угодно - только бы против Энджела. И соглашаться с любыми доводами, лишь бы они оказались в пику рыжему. Оставалось только глотать это покорно, как Энджел успел отвыкнуть, потому что иных вариантов попросту не наблюдалось.
Ну объяснит он, как именно можно было бы пробраться в стан врага несколькими способами с минимальным шумом и привлечением внимания, если бы не обещание старухи, что всё пройдёт как по маслу, что это изменит? Ни фига. В такой духоте тратить дыхание на бессмысленное доказывание своей правоты не хотелось, на фиг надо, а обида на Рокса, решившего союзничать с кем-то другим против него, плавилась и таяла, как грязь на кончиках пальцев.

«Everything that rises must converge» Энджел

Шесть... пять...
Он развернул Марию лицом к себе. Руку свело в судорогах. Дыхание оборвалось. Бен делал тщетные попытки. В глазах защипало. Это от нехватки воздуха... от нехватки воздуха... Он продолжал убеждать себя в этом, пока силуэт девушки становился все более размытым перед его глазами.
Четыре... три...
Ком застрял в горле. Следовало сказать так много. Объясниться. Закричать или умолять ее не уходить. Пасть к ее коленям и держать, держать, пока она не уступит. Плевать, что скажут люди! Но только одно удерживало его. Мария отчаянно рвалась к своей свободе, что Бен не смог так поступить. Стала неважна его боль. Неважно, что он не чувствует пола под ногами, что не может дышать, проталкивая какие-то комья воздуха в себя. Неважно, что будет с ним. Важнее всего Мария и ее желания. А он был и так и остался монстром... для нее.
Два...
- Пожалуйста... не уходи, - он умолял, не в силах связать слова, а она не слышала его. Может, не хотела слышать. Мария уже приняла решение.
Взрыв в голове произошел мгновенно. Будто кто-то с силой снес его с пути и впечатал в стену, хоть Бен продолжал стоять на том же самом месте... рядом с ней... глядя в глаза, пытаясь принять то, что это их последняя встреча.

«till i see you again» Бенджамин

А еще очень захотелось посмотреть на работы того студента, за которые мистер Лингвистон все же решился поставить ему оценку и закрыть долги, хотя, судя по всему, не очень-то и рвался. Но, как бы он ни пытался увильнуть, Морис оказался настойчивым, вынудив преподавателя оставить кабинет ради похода за журналом, а чужак остался, с комфортом устроившись на столе учителя, болтая ногами и рассматривая собравшихся ребят. По кабинету прошелестел шепоток, и даже одноклассница Дэнни, Ванесса, с которой он успел познакомиться и подружиться за прошедшую в новой школе неделю, и та не удержалась, послала Бруксу вопросительную гримаску. Подростки явно были озадачены: девчонки подхихикивали, обсуждая чужака, парни неприязненно поглядывали и скрипели карандашами по бумаге.
- Он к тебе идет, - прошептала Ванесса, склонившись к Дэнни, и резко выпрямилась, сделав вид, будто ничего не было, но продолжая зорко следить краем глаза за происходящим.
"Глупости," - подумал Дэнни, продолжая изображать на бумаге заданную композицию. Штрихи ложились ровно, хотя часть ладони и пальцы уже были перемазана в грифеле, а сам мальчик выглядел довольным и сосредоточенным. Настолько сосредоточенным, что, когда над мольбертом появилась голова Мориса, он вздрогнул, неловко дернул рукой и поморщился от сухого щелчка с которым ломается кончик карандаша. На бумаге осталась неровная, жирная полоса, которую он тут же принялся подтирать, и только покончив с этим, поднял глаза на студента.

«А что вы тут делаете? А зачем вы сюда пришли?» Дэнни

Черная линия

Лучшая игра недели

Сидя в своем кабинете над разбором улик с очередного дела, Леонард никак не мог уловить между ними связь. Она точно была, весь его опыт говорил об этом, но мысли ускользали, разбегались и никак не хотели концентрироваться на деле, постоянно перемещаясь к тому, о чем бы он точно не хотел думать и уж тем более не в рабочее время, когда разгадка как никогда близка, а он завис окончательно, уже полчаса просматривая фотографии и сводки, воспринимая их как совершенно разрозненные факты. Последнее время произошло несколько похищений, все лица были так или иначе известны - один музыкант, пара журналистов и подающий надежды певец (творчество у него было, конечно, на любителя, но молодежь с ума сходила; Леонард подобными темами интересовался только в случае, если было замешано нечто подозрительное - вот как сейчас, сам же предпочитал музыку совсем иного направления). Полиция подключила все свои силы, чтобы разыскать похитителя и успокоить звезд, которые тут же естественно подняли панику. А Леонард подключился следом - дело показалось ему довольно любопытным. Ни просьб выкупа, ни обнаруженных тел. Ничего, что могло бы указать на преступника, подтвердить почерк какого-либо из уже известных маньяков (если, конечно, это были они) или вывести на одну из банд. При этом и жертвы не были как-то друг с другом связаны, лишь начинающейся популярностью. Тут могла быть и зависть, и корысть (хотя при отсутствии требований денег, сомнительный мотив), и фанатская любовь, да что угодно. Полиция уже составила примерный портрет преступника, под который подходила половина населения всего Нью-Йорка, и пока не особо продвинулась в деле. Леонард же пытался описать психологический профиль, он неплохо в этом разбирался, и с годами только совершенствовался. Но сейчас никак не мог уловить суть всех этих преступлений, хотя по ощущениям мотив плавал где-то на поверхности.
Леонард

Стакан перед Раулем был уже совершенно пуст. От волнения Рауль выпил всю воду за два глотка, и поэтому разговор с полицейским дался с большим трудом - хотелось взять что-то в руки, а кроме стакана ничего не было, потому Рауль держал его так крепко, что еще немного, и стекло тут же бы треснуло. Время от времени он забывал о том, что воды внутри нет, и пытался сделать глоток; затем всякий раз неприятно морщился и ставил стакан ближе к середине стола, чтоб в следующий раз за ним не тянуться. И, конечно, тянулся.
Первый разговор прошел быстро. Рауль рассказал все, что было ему известно - не так уж много, - а потом ответил на несколько уточняющих вопросов. Никто прямо не заявлял ему, что он подозреваемый, но Рауль чувствовал это. Он находился в комнате с обычными окнами, без зеркала, но здесь все равно было очень пусто и серо, как будто кто-то хотел нарочно подавить волю задержанных. Почему-то Раулю казалось, что свидетелей должны опрашивать в других помещениях, где более уютно и приятно находиться, где нет давящей атмосферы, которая вызывает это противное ощущение, названия которому Рауль подобрать не мог. Он определенно уже чувствовал похожее раньше, но как назло забыл, как должен себя вести, чтоб все было в порядке.
Когда Рауля оставили одного, так прямо и не сказав, что же ему делать, он даже не смог подняться со стула. Его все еще потряхивало от потрясения, он в подробностях вспоминал, как все случилось - подъехала машина, и они с Крисом хотели пропустить ее, но та остановилась прямо напротив. Кто-то следил за ними или знал, по какой дороге к метро Крис будет идти. Им даже было все равно, что Рауль совсем рядом. Подумав об этом, Ранье осознал, что ему крупно повезло - его не пристрелили там же. А эти люди наверняка могли. Не только пристрелить, но и затолкать в багажник и забрать куда угодно - он не сумел бы ничего сделать.
Рауль

Имя персонажа: Винсент Мэддокс / Vincent Maddox
Возраст: 1990 года рождения
Внешность: Люк Митчелл / Luke Mitchell (*обсуждаемо, однако сходство с семьей в приоритете)
Род деятельности: мне неизвестен, поэтому на ваше усмотрение

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
Наши отношения можно назвать натянутыми, если только мы бы с тобой общались. Но с 2007 года мы, увы, потеряли всякие связи по твоей инициативе. Вы с матерью переехали в штаты в 2011, когда Брук, нашей сестре, исполнилось 11, и стало возможным направить её в школу-пансионат в Лондоне. Скорее всего мы оба боимся признать, что скучаем по семье, какой она была в Ирландии, поэтому может стоит забыть прежние обиды?
Описание персонажа:
Не буду лукавить: у меня была и есть определенная идея насчет того, как воссоединить семью, был даже человек, с которым мы начали играть, а потому я упомяну этот замысел в заявке, однако он не обязателен к исполнению. Возможно, у вас был некий образ в голове со своими привычками и характером, который негде было реализовать, так вот эта заявка - ваш шанс. Я прилагаю к ней лишь общие сведения, такие как: семья, где отец умер от рака легких; мать, что работает учителем начальных классов; старший брат в виде меня и младшую сестру, которая так же есть на форуме.
Что касается той самой идеи: был вариант сделать Винсента мелким преступником, на которого "так и не подумаешь сразу". В своих махинациях он ненароком связался с крупной преступной организацией (не подозревая, само собой, об этом), которая в попытках вернуть своё решает выйти на Винсента через Нила. Далее следует увлекательный сценарий нашего бегства по штатам с не менее привлекательными погонями, пытками и стрельбой. Весь сюжет расписывать не стану, но ежели перспектива приключенческого криминала вам по душе, то я с удовольствием всё покажу-расскажу.
Опять же, повторюсь - это совершенно необязательный расклад. Ваш Винсент Мэддокс может быть добропорядочным гражданином и вообще паинькой. Ниже я приведу краткую справку, которую писал в личном деле Нила как воспоминания из детства. Напомню, Нил покинул дом, когда Винсенту было 16 лет (тут не может не быть переломного момента в его сознании-характере-поведении).

Ваш пост

Личные требования к игроку
Образ Винса требует дополнения, у Нила о нем лишь детские воспоминания. Поэтому Вашей фантазии есть чем полакомиться)
Сразу скажу, что я не всегда реактивный, но, если увлекусь, то с головой - в любом случае без игры вы здесь не останетесь. Разумеется, требовать моментальных ответов тоже не стану. Все мы люди, все мы человеки, у каждого есть право на реал/творческий кризис/и пр.
Посты пишу средние, зависит от игры и Вашей подачи, обычно 4-7к
Думаю, не стоит говорить, что ожидаю долгой и яркой игры, есть уйма заготовок в голове (! и это не шаблонная фраза заявки), поэтому надеюсь, на продолжительное пребывание здесь. Кроме этого, не отличаюсь ревностным отношением, а только ЗА игру с другими и развитием этого персонажа (так же имеются идеи и предложения).

Связь с вами
гостевая, лс, а там разберемся

Имя персонажа: На Ваш выбор
Возраст: 25-30
Внешность: James Mcavoy ONLY
Род деятельности: медбрат

Описание персонажа
Ты – мое сердце из чистого золота (с).
Мой персонаж – крайне, крайне проблемная личность со сложной судьбой и не менее сложным характером, вынести который большинству людей нелегко. Именно поэтому обычно он и остается у разбитого корыта, остро ощущая пришедшую жизненную черту. Вот и на этот раз, не оправившись от серьезной болезни, он смиренно дожидается рецидива, который и укладывает его на больничную койку в чужом городе, где нет семьи, друзей и будущего. Там он и встречает твоего персонажа – молодого медбрата с голубыми глазами и мягкой улыбкой.
Я вижу этого персонажа очень добрым, мягким, терпеливым. Он всегда знал, чем хочет заниматься и долго учился, чтобы прийти к своей цели; ему нравится работа в клинике, он общителен и приветлив, но при этом не теряет самообладания в сложных ситуациях. Он – не пуська, не трепетная няша, он – цельная, состоявшаяся личность, которая умеет трудиться и добиваться вопреки чертам своего характера и некоторым слабостям того, чего хочет. Он умный, начитанный, лучистый. К неприятностям относится с виду легко, хотя в душе довольно чувствителен. Его сложно разозлить или по-настоящему огорчить, он легко видит людей насквозь и старается держать дистанцию с окружающими, считая, что «миссия его жизни» (служение людям, работа в больнице) заслуживает каждой свободной минуты его времени. Но с друзьями все же легок на подъем, любит хорошую музыку, не пьет, не курит, плохие слова употребляет очень редко.
Не имел серьезных, долгосрочных отношений. Хочет помогать всем и каждому, и потому легко ловится на крючок моего проблемного персонажа, проникаясь к нему теплотой, доверяясь.
Их отношения я вижу сплавом нежности и безысходности, набором кровавых ран на душе и теле, тихой песней летней ночью, сладким соком персика, стекающим по рукам и перемешивающимся со слезами. Это будет ласково, жестко, честно, навзрыд. Они встретятся в очень странный период жизни, а там.. кто знает?

Ваш пост

Личные требования к игроку
От соигрока мне хотелось бы средней активности (сам не выплескиваюсь в день десятком постов, довольно много работаю, так что вполне пойму реаловую загруженность), постов от 3,5к знаков (можно больше, меньше – если решим играть спидпостингом), инициативности в продумывании сюжетов, самостоятельности в продумывании деталей персонажа. Посты я привык писать ярко и красочно, от первого, либо от третьего лица, используя минимум ненужной воды и погружая во внутренний мир персонажа. Этого же жду от своего соигрока. В свою очередь, поддержу во всех начинаниях, выслушаю идеи и пожелания, иду на уступки. Единственное, что для меня является в этой заявке обязательным – это внешность, а именно Джеймс Макэвой. Молодой Джеймс Макэвой, раз на то пошло (смотрите «Искупление»).

Связь с вами
гостевая

Говорят, если хорошенько растрясти небольшой, но очень уютный остров, можно вызвать цунами позитива в сотню баллов. Так давайте трясти! О да, с вами "Меломанх" во всей красе, и мы начинаем первый выпуск нашего сейсмически опасного шоу! И пока Манхэттен тонет в трогательном похрюкивании от слова "сейсмически", переходим к рогам быка, которого непременно надо за что-то хватать...
Сегодня большой день, мои дорогие слушатели - практически первое наше свидание, а это значит, что конфетно-букетный период прямо сейчас накатит из ваших динамиков. Правда, без конфет и букетов, но зато со сладкими приветами и охапками музыкальных подборок, что, согласитесь, не растает и не завянет. Так, во всяком случае, нас убеждал еврей-директор, подписавший смету этого шоу. Но долой скучные подробности, пора уже выставить громкость на максимум - мы начинаем!

Имя персонажа:Jay Mehra|Джай Мехра 
Возраст: 38 y.o.
Внешность: Salman Khan|Салман Кхан
Род деятельности: бизнесмен

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
Можно ли назвать любовью то, что между нами происходит? Сейчас наши отношения походят на сильную и глубокую привязанность, с проявлением заботы, искренности и доверия. Мы знаем о друг друге все, не имеем друг от друга никаких тайн – ты не приветствуешь лжи в отношениях, а меня «читаешь» как открытую книгу. Иногда они напоминают безумное собственничество с проявлением ревности, ведь ни один из нас не готов отпустить друг друга из своей жизни или вручить другому претенденту. Скандалим ли мы? Отнюдь, просто резко замолкаем и расходимся в разные стороны. Однако потом каждый из нас неуклюже пытается извиниться перед друг другом. Что же все - таки между нами происходит? Давай разберемся вместе.
Как же мы появились в жизни друг друга? Она произошла неожиданно и внезапно в Центральном Парке на Манхэттене – я … кхм… мягко говоря, «затормозила» об тебя во время катания на роликах квадах. От этой встречи у тебя на затылке до сих пор имеется слабо заметный шрам. После происшествия в парке мы исчезли из жизни друг друга, пока однажды ты не привел на прием жену своего брата с сынишкой. Несмотря на то, что мы старательно пытались сделать вид, что не знаем друг друга, но таки обменялись парой едких фраз. Прием закончился, ты постарался скорее ретироваться, пытаясь вытащить из моего кабинета невестку с племянником. Однако наше знакомство продолжилось в тот же вечер – начался сильный ливень, я караулила хоть какой – нибудь транспорт на остановке около больницы и тут появился ты, точнее подъехал с предложением подвезти до дома. Слово за слово, обоюдные шутки – прибаутки с вежливым обменом визитками.
Утром следующего дня я получила первое сообщение от тебя, ответила… Незатейливая переписка стала началом нашей истории, которая продолжается уже больше года, приобретающей различные эмоциональные оттенки и углубляющейся в неизвестность.

Описание персонажа:
Джай Мехра –  один из сыновей богатого индийского ювелира Мехры, салоны которого очень популярны в восточном мире. Благодаря ему, семья имеет также несколько крупных магазинов в Европе, где Джаю приходится проводить большую часть времени, чтобы постепенно ликвидировать разрастающийся конкурирующий рынок. На данный момент господин Мехра  проводит активную торговую компанию на землях Манхэттена.
С пеленок  был окружен достатком, получил достойное образование за рубежом. Любитель животных, хотя по строгому и брутальному виду не скажешь, обладает неплохими способностями к фотографии, а ещё жуткий трудоголик. Но так было не всегда.
В молодости Джай отличался балагурным нравом и страстностью натуры. Имея высокий коэффициент популярности среди женского пола, среди этих птичек парень нашел ту, которая казалась ожившей мечтой. Однако воздушные замки рухнули и  пришлось узнать жестокую правду – она изменяла ему в с его лучшим другом, при этом «опустив» на деньги. Глубокая депрессия, алкоголь… Бог весть до чего бы дошло, если бы не связи отца, длительное лечение в клинике… Сейчас прошлое кажется просто дурным сном, от которого остался привкус горечи и сложности в общении с противоположным полом
Закалившийся характер, внешняя суровость, немного угрюмой строгости в сочетании с врожденными  талантами сделали из Джая Мехры серьезного человека не только в деловых кругах, но и среди своих. Мужчина тверд в своих убеждениях, всегда достигает поставленных задач и ловко манипулирует людьми, если в результате будет так, как ему надо. И лишь только в обществе нелепой девчонки на роликах, которая врезалась  в него однажды летним днём в парке, он раскрывается с лучшей стороны.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Давай постараемся сделать совместную игру не в тягость, а в радость? Я не гонюсь за количеством, лучше сделать акцент на качестве. Не пропадай в небытие, пожалуйста. Не требую ежесуточно сидеть на ролевой и строчить посты каждый день, но и в апатичный овощ не превращайся. 
Помогу с адаптацией к индийской культуре, отвечу на любые вопросы во внеигровом пространстве. Со своей стороны обещаю также не пропадать в неизвестность, старательно отписываться и всегда отвечать на личные сообщения. Гарантировано позитивное настроение и доброе отношение к тебе, если решишься взять персонажа.

Связь с вами
ICQ: 635 – 397 – 021

Три грамма кислорода во всём пространстве: от распашных залов до облитых стеклом приёмных три вдоха до вакуума, три такта. Потом настанет клиническая жизнь; во всяком случае для меня, слишком подвязанного на чувственное, слишком жадного до всего, что сочится вкусом, звуком, но главное - цветом, способным пробраться сквозь надоедливую темноту. Офисные помещения обрекают на эмоциональный голод, и в этом их сила и их надменность. Здесь особенно гулко стучат каблуки, голоса отутюжены, гладко выбриты реплики - роскошь, втиснутая в слишком узкий ворот, душит быстрее, чем успеваешь сделать заветный четвёртый вдох.
   Но кабинет мисс Берроуз был куда строже в своих предпочтениях, предлагая и вовсе обойтись первым же глотком воздуха (если только отсутствие вариантов может считаться "предложением"). Во всяком случае, мне было достаточно потянуть за тонкий опрятный аромат, развеянный по комнате свежими гаммами, чтобы определить, в чём было основное отличие здешнего эфира от камеральных воздушных масс. Он не был безлик. И стерильную пустоту офисных площадей полнил сложной симфонией каких-то своих, особенно сакральных тонов, приватных настолько, что можно получить по рукам.
   А потому постороннему гостю, зашедшему с целью принять дозу исковой печали, открывалась рубашечная, внешняя сторона атмосферы, заточенная в строгость.
читать продолжение: «c'est la vie»

Почему, как только дело доходит до публичной похвалы, я теряюсь и не знаю, о чем бы таком написать, что забыла упомянуть в своих километровых посланиях к тебе, яхонтовый. Не устану повторять, как рада твоему приходу и вдвойне рада тому, что имею акулью хватку, благодаря которой и заполучила тебя целиком и полностью. Сегодня, в этот прекрасный час, пока ты с чеширской улыбкой на губах читаешь мое послание, я поднимаю за тебя и твою победу (первую, но далеко не последнюю) бокал.  Ты – живое воплощение моей ролевой мечты, подарок ролевых богов, которые услышали мои молитвы. Мне до сих пор не верится в происходящее в то, что у меня теперь есть такой замечательный, вдохновляющий и дарящий улыбку одним только своим присутствием, партнер, что у нас есть сюжет. И не просто сюжет на пару игр, а тот, что каждый новый день обрастает идеями и новыми постами, которые мы взахлеб пишем друг другу, забывая порой про то, что на дворе глубокая ночь и нужно поспать, потому что еще существует реал и работа. Спасибо тебе за наши ночные посиделки, за бесконечное количество тепла, которое ты мне даришь, за тонны вдохновения, за то, что ты вообще есть. Я еще великое множество раз скажу тебе спасибо за то, что ты дал мне возможность написать роковую красотку, почувствовать вкус к ролевой жизни, вспомнить, что значит писать не просто много, но еще и «вкусно» будто бы являюсь шеф – поваром высшего класса.
Знаешь, читая твой пост, я глубоко в душе понимала, что он станет лучшим, не знаю, как, возможно это магия или у меня хорошо развита интуиция, но я знала. Такие эмоции не могут остаться без внимания, они выворачивают наизнанку, они ломают, заставляют задуматься, перечитать, дать достойный ответ твоим строчкам, твоим обращениям, каждой, даже мимолетной реакции. У меня сердце замирает всякий раз, когда мы вводим в игру кого-то третьего, я губы до крови закусываю, понимая, что игрока на эту роль никогда не будет (обещай, что не будет, иначе я умру), но все равно из последних сил сдерживаюсь, чтобы не закатить сцену ревности и сказать, что так красиво, так головокружительно можно писать только мне и только обо мне. С – собственник мод он.
Что еще, что еще.)) Очень надеюсь, что это не последний раз, когда я пишу тебе и для тебя на страницах нашего журнала. Загадываю желание на падающую звезду, чтобы следующий новый пост был тоже для меня.  Мои поздравления, крепкие объятия, ну, и сам знаешь, что там еще может быть в «меню».    
(с) Твоя Сцилла

Присцилла

Макс

Джерри

Виктор

Элеонор

Зеро

Вся вторая половина человеческой жизни составляется обыкновенно из одних только накопленных в первую половину привычек. Так считал Виктор Андервуд и подчас сам являлся прямым доказательством подобного умозаключения. Он как всегда спит до 7 AM. Ему снится что-то иллюзорное и незначительное, что растает в памяти спустя двадцать минут после пробуждения. Он просыпается, лицо его измято подушками и простынями. Прежде чем умыться, он выходит на открытую лоджию своего дома, достает сигарету и сонно курит, приподнимая плечи, поеживаясь от холода. Или распахивает окно, впуская в спальню дух зелени и ближнего озера, и небрежно приваливается плечом к раме, чтобы с удовольствием выкурить первую за сегодня сигарету. Не то чтобы он испытывал прилив жизнерадостности, но после сна обыкновенно чувствовал себя спокойно. Царящая внутри пустота была приятной, вроде того блаженного оцепенения, которое переживаешь после оргазма, пока выравнивается дыхание и сердечный ритм. С каждой новой затяжкой он ловил себя на том, что начинал целенаправленно различать мелкие детали вида, который еще накануне казался ему просто бессмысленным смешением цветовых пятен.
«mousetrap» Виктор

Я смотрю на свое отражение в зеркале: я мало чем отличаюсь от людей, если не считать аккуратных стыковочных швов там, где у меня есть съемные панели. Я не выше их, чтобы не выглядеть устрашающе, у меня идеально симметричное лицо, которое вписывается в стандарты того, что людям нравится: все абсолютно усредненное и стандартное, обобщенный портрет всех женщин европейского типа. Я чуть склоняю голову, как делают это некоторые из них, улыбаюсь только одним уголком губ. Издалека не отличить, что в о мне нет четырех с половиной литров крови, которую перекачивает сердце, нет костей, каждую из которых можно сломать приложив усилие. Я с точностью до градуса могу определить температуру каждой части моей тела и знаю, что когда я говорю, процессор в голове разогревается до тридцати семи градусов по Цельсию, а во время игры в шахматы — почти до сорока. Но каждый раз, когда я пытаюсь пройти тест человека, созданный сто пятьдесят один год назад, я терплю неудачу. Мой алгоритм не может предугадать, как люди мыслят. А я хочу это понять, чтобы меньше отличаться от них. Я хочу быть похожей на них. Я хочу их понимать.
«A.I.» Ада

Его здесь ждали.
Это было именно то чувство, которое выделялось в поднявшемся урагане других, сдавивших горло. Никто и нигде ещё так его не ждал, как ждали здесь. Это он прочёл во взгляде Джеки, в восторженных криках Карины и готовности, с которой девочка прыгнула на руки, по крайней мере, ему так показалось. Может, потому что так и было, а может, потому что именно этого Джо и хотел. И сердце замирало, чтобы, спустя секунду-две, снова забиться, в разы сильнее и громче.
Морелли ехал в этот дом посреди мятного поля, сейчас представлявшего собой лишь скованный морозом чернозём, как в какое-то волшебное, сказочное место, отличного от всех тех привычных мест в реальном мире, где уже успел побывать. Пусть он не признавался себе, даже не ловил мыслей об этом, но глубоко внутри существовала убеждённость, что это строение сродни домика фей или чего-то подобного, где магия – обычное дело, она творится с утра и до вечера, наполняя каждый уголок уютом, теплом и радостью. А Джеки, её дочка и её мама, - три девчонки похожие друг на друга настолько, что сомнений в их родстве не возникало, есть те самые феи, творящие волшебство.
«А горы все так же незыблемо стоят» Зеро/Джо

И когда Морелли привлёк её к себе, заключая в объятия, словно укрывая её с ног до головы ощущением безопасности, Джеки едва не расплакалась, чисто по-женски. Потому что причин не было, и потому что их оказывалось слишком много, чтобы вычленить всего одну. Она окуналась в поцелуй как в последний раз, надеясь на ошибочность впечатлений, но и страшась выдуманных для самой себя и кропотливо возведённых облачных замков. В каждом движении губ Джеки признавалась ему, как сильно она его любит; возможно, как кто-то когда-то его уже любил; возможно, как кто-то ещё полюбит. Потому что Джо Морелли заслужил ничуть не меньше, и на другое не должен был соглашаться.  Она отвечала только за себя и за то, что хотела бы для него оставить, и всё-таки не могла разгадать, что именно он сам хочет сказать ей, так бережно к ней прикасаясь. Причин заплакать стало ровно на одну больше, но Джеки только вздохнула тихо и погладила его пальцами по шее и вороту, чтобы не задеть рану на затылке, и не в силах вот так сразу отпустить.
«А горы все так же незыблемо стоят» Элеонор/Джеки

Вспышка яркого света разорвала привычную полутьму. Грудь сдавило каменным обручем. Она застонала, умоляя покончить с мучениями. Пыталась закрыться руками от огненной вспышки, не до конца понимая, что ядовитый свет льется не из вне… Пусть так… Плевать! Тот, кто рядом тоже видит и чувствует этот изничтожающий свет. Прохладная рука опускается на лоб... а потом сменяется чем-то остужающе мокрым… Мария вздохнула с облегчением и благодарностью. Пожар в голове затухал, но свет продолжал слепить. Ресницы стали влажными от слез. Девушка сделала несколько шагов, добровольно ныряя в радужно-золотистую пелены. Свет поглотил ее, унося куда-то ввысь. Мария «очнулась» посреди просторной комнаты. Окна были распахнуты настежь. Легкие цветастые занавески развевались на ветру. Обстановка в помещении была знакомой – бабушкин домик на побережье. В детстве Ри проводила в нем все каникулы. После смерти хозяйки наследники продали обветшалый коттедж, а новые хозяева перестроили его до неузнаваемости.
- Я умерла? – упавшим голосом прошептала Мария в светящуюся пустоту.
«till i see you again» Мария

- Ань, - крикнул он, перекрывая уличные звуки. Она остановилась. Сделав пару шагов ей на встречу, Андрей остановился. Климова смотрела на него не так, как обычно. Не было в голосе тех ноток, с которыми Аня всегда с ним говорила. – Ань, послушай. Должен объяснить…
Но она перебила. Он стоял как нашкодивший ребенок – большой мальчик сгорбился и смотрел на маленькую девочку, все сильнее сжимаясь от ее слов. Было ощущение, что Аня своими словами развязывает шнурки внутри него, тем самым отдаляясь от него. – Ань…
Ее имя утонуло в гуле ее слов и крови, что билась в его голове. Он смотрел ей в спину и ощущал себя посаженым на стул, а вокруг натягивают колючую проволоку. Каждый узел приближался к его телу, но Волков не замечал этого.
Он сидел в машине и пил текилу, которую купил в магазине у дороги. Сделав глоток, Андрей поморщился и затянулся сигаретой. В ушах стоял голос Ани, в котором каждое слово больно втыкалось в него. Да, он не прав, не сказал. Но было некогда. И Он не хотел бы ее посвящать в свои дела. Но как тогда следующие отлучки? Голос совести скрежетал фоном, отчего хотелось стать просто чурбаном деревянным – ничего не чувствуешь, и все по барабану. 
«Мой. Чужой. Любимый. » Нина/Андрей

Guess who?

Лучшая игра недели

– Писали, что Эбби нашли разрубленной пополам и усаженной за стол. Где было туловище – понятно, но где он расположил ноги, не слышала? – Мартин подавился, но постарался незаметно это замять, пару раз кашлянув с закрытым ртом. Итану хотелось закурить, но пока народ, в том числе некурящий, сновал туда-сюда, он не решался задымить в доме и мял пальцами фильтр, дожидаясь момента, когда деликатно вброшенная им тема светской беседы перейдет к сути и будет поддержана кем-нибудь еще, чтобы он с чистой совестью ушел за дровами для камина.
Через пару минут в поле зрения появился тот самый праздно шатающийся парень, и Харт счел это подходящим моментом, чтобы кивнув Линде и сунув сигарету между губ, захватить из коридора топор и выйти во двор.
Вернулся он в сумерках, когда в доме уже появилось электричество, и дом еще больше стал походить на жилое помещение, если не считать разбитых местной шпаной окон и беспорядка. В гостиной все еще велась беседа.
Джонатан/Итан
- Это будет весело.  Весело. Слышишь, О? – Ноа, потирал руки и едва ли не вприпрыжку бежал к скрюченному мрачному дому.
- Ага, охуенно. -  отозвалась Шоу, возившаяся  с настройками миниатюрной ручной камеры, и по этой же причине немного отставая от своего напарника. Она навела камеру на дом, делая шаг назад, едва не налетев спиной на водителя, который доставил их сюда. Извиниться даже не подумала, только злобно зыркнув  через  плечо, смерила парня взглядом,  как бы намекая, что надо смотреть куда прёшь. Когда она снова повернула голову по направлению к дому,  выводя изображение на визир, выверяя лучший кадр. Ноа влез в кадр, дергая головой как эпилептик в припадке, на самом деле просто имел привычку убирать падающую на глаза челку таким, по мнению самой Одри, идиотским способом. – Ноа, блять, сгинь из кадра. – Почти беззлобно, потому что он, единственный человек,  чье присутствие рядом успокаивает. 
Вероника/Одри
Прежде, чем окончательно обустроиться на кухне, Нина подметила заколоченную досками дверь, ведущую в подвал; к сожалению, именно его она надеялась осмотреть первым. Впрочем, при должной помощи и доски можно отодрать, но эту мысль придется оставить на потом ввиду всеобщей занятости.
Как ранее узнала Нина, познакомившись с прибавлением в компании, продуктами их снабдила Линда, и теперь же она предложила свою помощь как в изучении истории Фишеров, так и в хозяйственных делах, а именно - готовке ужина.
После беглого первого осмотра по приезду было решено проводить приёмы пищи в гостиной; кухня оказалась слишком мала для размещения десятерых человек, туда не поместилась бы и половина тех маленьких деревянных табуретов. Зато в гостиной имелись диван и пара старых кресел. Именно туда отправлялись сендвичи, разложенные в одноразовую посуду, там же оставили и бутылки со всё еще прохладной выпивкой и водой. Раз уж скоро наступит вечер, можно и отметить начало удачного проекта, а с утра заняться делом.
Бонни/Нина
- Ты мне?.. - Роб даже было оглянулся через плечо, чтобы убедиться в том, что он не ошибся, но позади него оставалась лишь обшитая вагонкой стена и дверной косяк, от чего даже призраку стало на мгновение немного не по себе. - Нет проблем, - пожал он плечами, ощутив как по спине пробежалось что-то издалека напоминающее холодок, если бы мир ощущений Фишера и после гибели оставался прежним.
Но как же все обернулось так? Ведь до этого, он мог поручиться, что пара человек его натурально не замечала, едва не столкнувшись с ним в проеме. Что-то изменилось?.. Впредь, стоило бы быть с этим поосторожней. А для того, чтобы подтвердить исключение из правил, Роберт довольно правдиво изобразил помощь тому странноватому парню, перетащив в дом пару мешков, которых до того и в природе не существовало, а после - приблизился к пестрой компании, оставшейся в гостиной, пытаясь уловить хоть малейшие взгляды на себе, постараться вклиниться в разговор даже этим своим неумелым
Мэд/Джей Ди
- Наверное, трудно представить, но когда-то Касл-Рок процветал, да? - Линда протянула уже открытую бутылку пива Нине. Еще со времен колледжа она была уверена, что с кучей бумаг без пива или вина не разберешься, а если дело касалось этого города и его жителей, то не ограничишься даже двумя бутылками, распутывая клубок тесных взаимосвязей, ведущий от дома к дому. Линда не могла представить, что история, потрясшая маленький город, может заинтересовать кого-то за его пределами, что дом Фишеров, пропитанный затхлым запахом плинтусов и сыростью, возможно, станет достопримечательностью не только у местной детворы. 
Из магазина, который достался Линде после смерти отца, она захватила хлеб, два контейнера с готовыми салатами, которые обычно пользовались популярностью у проезжающих мимо водителей, чипсы и гренки. Линда нарезала овощи, благодаря которым бутерброды можно было поделить на несколько видов: с огурцом, помидором, со всем сразу и на «не портите нарезку из ветчины своими буржуйскими излишествами».
Саша/Линда
Конечно, Джей нашел бы чем позабавиться, если бы его случайная попутчица, имени которой он не удосужился запомнить, не так прониклась выдуманной им на ходу ролью - припиздеть от скуки - это святое, что бегала по всему дому, восторженно подпискивала от восторга, дивясь атмосферой, воссозданной киношниками "точь в точь, как будто тут кого-то убили". Теперь приходилось убивать время, опираясь на косяк двери и слушая, как заливает всем желающим в уши Линда, фразами, в которых уже завелась моль, но до которых были охочие все приезжающие в Касл-Рок адреналиновые маньяки, именно они и довели дом Фишеров до того безобразного состояния, в котором даже такой похерист, как Джей, брезговал ночевать, задумав провести ночь в машине. Впрочем, если будущая кинозвезда решит отблагодарить продюсера..
- Здесь даже язвенники бухать начнут, - принял с благодарностью бутылку пива и тут же отпил глоток, - бросай все, пошли осмотрим второй этаж, - наверху раздавались голоса, а значит, надо было поторопиться.
Адриан/Джей
- Слушайте, смотрел кто-нибудь "Синистера? - громко спросила Лиззи, надеясь привлечь внимание. Задумалась на секунду, - Первую, конечно, часть, я вообще против продолжений и сиквеллов, они убивают фильмы ужасов как жанр. Кстати, цвета в этом ужастике очень приятные, и эта стилизация, мммм, прямо на мой вкус. Так вот, помните, там вся дичь началась с коробки, которая стояла на чердаке. Ее нашел этот писатель, как бишь его звали, посмотрел, вот оно и завертелось. Короче, - Лиззи откашлялась, - предлагаю сходить на чердак и проверить - вдруг мы что-то там найдем?
На самом деле, Лиззи сходила бы и сама, потому что вряд ли темные силы набросятся на нее в ту же секунду, как она откроет ветхую скрипучую дверь. Дело скорее в прагматике. Чердак наверняка закрыт, а может, нужно приставить лестницу, чтобы забраться наверх, в общем, без мужской поддержки не обойтись, так что Кемпбелл огляделась в поисках подходящей жертвы, можно даже не одной.
Алиссия/Лиззи
- Погнали, - проигнорировав историю про «Синистер», улыбнулся Феликс. – Надеюсь, найдем там пару монстров, - а то прожекторы включили и атмосфера куда-то пропала. На скептический взгляд Феликса дом больше походил на стоянку бомжей, нежели на что-то мистическое и страшное.
Дальше был момент геройства – открыть чердак. Получилось со второго раза, и с громким треском оттуда рухнула лестница – еле живая, скрипучая, как бывшая тёща Феликса, но обещавшая пережить их всех, как та же тёща.
Лиззи чуть-чуть визжала, Феликс смеялся и отряхивался от пыли и пауков, предусмотрительно умолчав о том, что парочка ползают по волосам блондинки. На грохот прибежал Джей и его женщина, а Феликс уже врубал фонарик на мобиле.
- Дамы вперед, - протягивая Лиззи телефон, улыбался и отходил в сторону от лестницы. – Если будут зомби - бей пауэрбанком, он тяжелый.
Джон/Феликс